Предчувствие беды
Шрифт:
– Странно, вроде там нет армян и азербайджанцев, – зачем-то решил пошутить я.
– Ну армяне есть везде. Можешь у Карины спросить!
Я не стал говорить, что будь у меня возможность, то с Кариной я бы беседовал отнюдь не о прошлом, настоящем и будущем армянского народа, но о совсем иных материях, равно как и не стал сообщать, чем бы я постарался сей диалог завершить.
– И евреи тоже, – бодро ответил я вместо этого.
– Евреи, хм,.., – видимо шеф не очень понял моего перехода и предпочёл отойти от скользкой темы межнациональных отношений ближе к тому, ради чего вызвал. А, может, быть, он заподозрил даже какую-то крамолу в моей реплике, благо радикальные оппоненты нередко обвиняли его в еврейском происхождении. Правда, договориться на счёт его истинной
– В общем, сейчас ищи Диму Батанова – ну ты знаешь, нашего фотокорра и как найдёшь, дуйте оба оформлять командировку. Деньги я уже выписал. Да ещё: в бухгалтерии уже лежит 2 билета на сегодня на 21.10. Вылетаете из Внуково в Северосибирск. Дальше смотри, гостиница для вас обоих-охламонов забронирована. Не «Атлантик», правда, как в «Брильянтовой руке», а «Север», но тоже ничего. Вам обоим за глаза хватит. Потом, запоминай, завтра в 9.30 по местному времени – у них на 5 часов раньше Москвы – вас обоих ждёт в кабинете первый секретарь обкома партии Герасим Герасимович Долманов. Повтори теперь всё!
Я повторил всё, тактично забыв про собственное и димино-фотокорреспондентское охламонство. В ответ я услышал продолжения ЦРУ (ценного руководящего указания) от шефа, требующего, чтобы я ознакомился с письмами, которые он мне передал, а также взял в библиотеке какую-нибудь книгу про Северосибириск и/или Элурмийскую АССР. «Стыдно же ехать ничего не зная», – особо подчеркнул главред-небожитель. Далее шеф особо подчеркнул важность присутствия на открывающемся в воскресенье в Северосибирске Конгрессе элурмийского народа. На мой вопрос, с чего бы это вдруг они решили начать в законный выходной, он не дал никакого ответа, а на мою ухмылку по поводу «конгресса», а не чего-нибудь другого, ёмко произнёс, что «вот, мол, и узнаешь, почему не съезд, не курултай, а именно Конгресс и почему опять же он, например, не Всемирный».
В общем же и целом, я и Дима Батанов должны были провести в этом самом Северосибирске – а при необходимости и в других населённых пунктах Элурмийской АССР – 4 дня и по итогам представить что-то если уж не выдающееся, то, как минимум, интересное миллионам читателей. Пойти в печать всё написанное мною и заснятое Димой должно будет после Дня победы. Шеф особо подчеркнул, что мы должны нарыть много интересного, однако при этом же не сделать врагами журнала ни целый народ – речь шла прежде всего об элурмийцах, ни целую республику.
– Да, кстати, Валерий, – тут шеф и небожитель нахмурил лоб, видимо, опять попытавшись вспомнить моё отчество, и не преуспел в этом, – не исключено, что вы будете жить в номере, где когда-то останавливался…
После этого шеф произнёс фамилию одного довольно известного в прошлом певца, который скончался пару лет назад. Моя мама, помнится, практически фанатела от него. Пластинки с его песнями, кажется, она не прочь послушать и сейчас.
– Номер чем-то знаменит?, – не то, чтобы я решил схохмить перед уходом, скорее мне даже стало по-настоящему интересно.
– Ещё как знаменит!, – глаза у шефа загорелись, из чего я сделал вывод, что история та не просто была интересной, но даже и как-то затронула шефа лично.
– В общем, в те благословенные годы певцы всячески стремились получить «заслуженного». Понятное дело, что это было хорошо и для статуса, и – что ещё важнее – для кошелька. Но в РСФСР, как ты, Валерий, понимаешь, стать заслуженным артистом было весьма непросто. Иным это удавалось ближе к 50-летию. А хорошо есть и сладко пить им хотелось и в более молодые годы. Да и администраторы в филармониях тоже были заинтересованы в этих самых заслуженных – чтоб не просто певцы ртом у них выступали, а заслуженные артисты. А вот взять их было непросто. И нашёл один мудрый человек – явно еврей – выход. И стали молодые, да перспективные, а то и немолодые и уже перезревшие, становиться заслуженными в автономных республиках. Кто в Чечено-Ингушетии, кто в Южной Осетии, кто ещё где. А наш «герой» сумел каким-то макаром достучаться до общественности в Элурмийской АССР. И таки стал! Понятное дело, гастроли сложные
– Что ж он там наделал-то, в Элурмийской АССР?, – попытался я вернуть шефа к повествованию, которое, конечно, вряд ли поспособствовало бы успеху моей командировки, но было, надо признать, небезынтересным. Как минимум, будет, что потом рассказать маман.
– Ещё как наделал, – шеф буквально давился от распиравшего его смеха. – Короче, по итогам его гастролей номер в «Севере», где он изволил останавливаться, 2 уборщицы отмывали не то 5, не то 6 часов. Тумбочка вроде бы восстановлению после визита маэстро не поддавалась. Ещё по морде он там кому-то приложился… Ну и нашлись доброхоты – точнее, явно завистники, которые всё это кому надо рассказали, да под нужным соусом преподнесли. В общем, в двух центральных газетах вышли статьи, в которых были в красках описаны подвиги молодого – ему ещё 29 вроде тогда было – советского эстрадного дарования. Но и это хрен бы с ним, – шеф на этих словах уже проржался и стал говорить спокойным тоном. – В общем, попытались с него звание заслуженного снять, да ещё и практику эту прикрыть. Типа заслуженным в автономии быть можешь, но только если сам там живёшь. А тогда, Валерий, как раз 3 человека на низком старте, что называется, были. В Йошкар-Олу, Казань и Нукус соответственно, чтоб там заслуженными стать. И тут такой им облом. Муж одной из певиц – той, что к марийцам ехать собралась, даже морду ему бить хотел.
– И набил?, – этот вопрос отнюдь не был дежурным: такого рода подробности про жизнь людей если уж не знаменитых, то, как минимум, известных, вполне интересны.
– Не, Валерий, не набил. Певец ведь разрядник по боксу был, так что муж певицы как узнал об этом, так и решил не лезть.
– Вот уж не подумал бы, что он боксёром был, – мне и впрямь тот певец казался скорее тщедушным, нежели богатырём.
– Был. Согласен, не тяжеловесом покойный был, но удар у него имелся. А слетел он потом из-за истории перед концертом в честь дня милиции. Знаменитая, я тебе скажу, Валера, в узких кругах история была…, – шеф почему-то глубоко вздохнул. – Ладно, если с хорошим репортажем приедешь из Северосибирска, то расскажу. А про номер в гостинице – пусть для тебя с Димой это будет добрым знаком: заслуженного-то не с него в итоге так и не сняли.
Глава 3.
Выполнение распоряжений шефа шло довольно успешно. Письма я начал читать ещё в метро, на котором я ехал из редакции к себе домой. Районная библиотека также, по счастью, была расположена рядом с моим домом, а читательский билет в неё, как выяснилось, не был мною утрачен в ходе редакционных и не только пьянок, равно как и различных поездок – включая на «картошку». Мало того, в библиотеке нашлась вполне неплохая и даже современная (издана в 1987 году) книжка про Элурмийскую АССР, снабжённая к тому же картами, фотографиями и картинками.
Сборы были недолгими – не то, чтобы «нищему собраться, только подпоясаться», но всё же. Поцеловав на прощанье жену и дочку, и пообещав им «быть умником-разумником» и даже вроде как мало курить, я сел в вызванное заблаговременно такси и продолжил начатое ещё в метро чтение писем в редакцию нашего если уж не самого передового, то уж точно самого читаемого в СССР журнала.
Первое письмо было пространным, написанным каллиграфическим почерком и весьма хорошим стилем. Даже обилие количественных данных, касающихся объёмов выбросов в атмосферу, почву и воды загрязняющих веществ, количества становящихся непригодными для оленеводства пастбищ и т.п., письмо не портили и не делали нечитаемыми. Подписано отнюдь не краткое послание было Зейамом Яндииевым и Коляем Гудяевым, соответственно поэтом и журналистом газеты «Северосибирская молодёжь». Кроме того, оба они акцентировали внимание нашей редакции, что являются сопредседателями Элурмийского народного фронта. «Надо же, даже до туда дошла мода на народные фронты», – подумал я.