Предчувствие смерти
Шрифт:
Вера спала до девяти. По сравнению с трудовыми буднями это была просто роскошь. Обычно она поднималась в шесть, чтобы к восьми быть уже в клинике, на пятиминутке у главврача.
Здесь все установилось по-другому.Она спалалишних три часа, потом, не спеша умывшись холодной водой (теплой тут отродясь не было), впрыгивала в джинсы и футболку и исполняла свой хозяйский долг, выводя на прогулку Пая. Пройдя с ним пару кварталов в парке, она возвращалась и кормила ушастого питомца. После этого можно было будить и кормить детей. Ольга с Кириллом тоже наверстывали недосып, скопившийся от ранних подъемов.
Завтрак
Все эти мелочи делали каждое отпускное утро необыкновенно приятным. Иногда Кирилл и Оля после завтрака убегали на рынок за покупками на ближайшие дни, Вера прибирала в квартире и укладывала все необходимое для пляжа. Затем все семейство во главе с Паем, который тащил на поводке свою хозяйку, отправлялось на пляж. Часто Андрей заходил за ними, не скрывая, как ему хочется побыть в обществе новой знакомой. Вера надевала соломенную шляпку, украшенную ромашками и васильками, Ольга повязывала себе и мужу косынки-банданы, и вся компания выходила на улицу.
Глядя на шляпку, ветеринар рассказывал, как в Англии, в небольшом городке Эскотт, где ему довелось учиться последним новшествам в лечении лошадей, он наблюдал скачки. На них раз в год съезжались светские львицы из всех городов и весей Великой, понимаете ли, Британии. Главной их целью было продемонстрировать свои самые изысканные шляпы. Шляпы там, по описанию Андрея, можно было наблюдать самых невероятных фасонов и направлений. Эти головные уборы, изящные и комичные, вычурные и элегантные, ошеломляли силой своей фантазии не только публику, но и журналистов. Словом, не скачки, а шляпный карнавал… Рассказ Андрея укорачивал и без того недлинный путь к пляжу.
А однажды Вера уговорила всю компанию зайти в галерею Айвазовского, полюбоваться картинами. Дети сначала кривили губы, но тишина и прохлада музея сделали свое дело, и они озирались с любопытством. Экскурсовод с заученными интонациями бубнил, что Иван Константинович — профессор живописи и лучший русский маринист. Что почти все мы, жители континентов и равнин, раньше видим картины Айвазовского, а уж потом — море. Со школы мы любим море заочно — так изумительно точно изобразил эту текучую стихию художник, так мастерски передал свет, пронизывающий толщу воды. Айвазовский, выбравший для жизни именно этот уголок Черного моря, понимал красоту морских пейзажей со свойственным живописцу девятнадцатого века романтизмом.
Продолжая внимать экскурсоводу, компания узнала, что здесь же, у картинной галереи, стоит памятник, который воздвигли великому живописцу благодарные сограждане. Лицом к морю обращена бронзовая фигура художника, сидящего с палитрой и кистью в руках, он пристально вглядывается в морскую даль. На постаменте написано: «Феодосия — Айвазовскому». Воплощенная в камне признательность! Народ оценил, что Айвазовский, будучи одним из самых богатых художников России, на свои средства выстроил несколько зданий, благоустроил Феодосию, помог постройке порта и железной дороги. Не говоря уже о всемирной славе, часть которой освещает и город.
— Если спросить любого
— Что же получается? — с нарочито обиженной рожицей спросил Кирилл, изображая обманутую доверчивость. — Выходит, дурют нашего брата! Обманул нас художник Айвазовский!
Оля захохотала, вспугнув стайку экскурсантов у противоположной стены с живописью. Экскурсовод не нашел, что ответить, — видно, ему не задавали таких вопросов и ответ не «записался» на отработанную последовательность экскурсии.
Вера, улыбнувшись, ответила за него:
— На это можно сказать только одно — помните, у Пушкина: «Над вымыслом слезами обольюсь». Какая разница, что бывает и чего не бывает! Для произведения искусства что главное? Правильно, впечатление. А раз «Девятый вал» все еще продолжает производить на зрителей сильное впечатление, значит прав Айвазовский, что его придумал. И вообще, — продолжала Лученко, — примечательна одна известная среди художников байка. Некий студент-живо-писец день за днем стоял у картины «Девятый вал» и копировал ее. И все вроде точно скопировал, но вот брызги от морской волны у него не очень похоже получались, хотя он написал их точно в тех же местах, что и на оригинале. Профессор Айвазовский, в очередной раз проходя мимо, не выдержал. Взяв кисть у студента, он обмакнул ее в белила, затем, наставив кисть на копию, провел по щетине древком другой кисти. Краска разбрызгалась по полотну, да так живо, что волна заиграла. Вот вам и мораль: иной раз выдумка живее правды.
— Мамочка, я-то привыкла, что ты все знаешь, — сказала Оля, таща мать к выходу из музея, — но всех остальных ты просто умотала, задрала, ну, короче, шокировала. Пошли скорее на пляж!
Просто так валяться на топчане или в шезлонге, пла-вать или перекусывать на свежем морском воздухе — разве есть на свете что-то лучше?.. Оля и Кирилл пошли играть в пляжный волейбол. Вера наблюдала громкоголосую толпу, либо, прикрыв глаза, просто слушала и до мелочей представляла себе, как выглядит говорящий человек. Они с Андреем превратили это в увлекательную игру. Вот они услышали, как мамаша уговаривает сына не торчать все время в воде. Андрей просит Веру:
— Опиши!
— Она похожа на электрическую лампочку, маленькая, кругленькая. Включается и светится, когда рядом с ней ребенок. Он — смысл ее жизни. Все остальные интересы отключены. Только сын.
— Ты — это что-то потрясающее. Как точно! — восхищается Двинятин.
Вот пожилая супружеская пара, он читает ей заметку из газеты. Андрей шепчет своей спутнице:
— Расскажи о них.
— Этот дяденька — дерево-ива. Он опускает ветви над своей женой и окутывает ее. И еще он лидер во всех делах. Он наверняка решает даже, что приготовить на обед и что ей надеть,