Предчувствие смерти
Шрифт:
Вера посидела еще немного, задумавшись, а Андрей глядел на нее. Потом она встала:
— Пойдем.
Пай весело носился по аллее, задирая ногу у деревьев и урн. Ему не было никакого дела до сложностей и неприятностей человечьей жизни. Единственное, что его интересовало, а вернее «кто», была его хозяйка, главный смысл его песьей жизни. Потому что именно ей он был предан всей душой. Увлекшись даже каким-то очень интересным запахом, он обязательно вскидывал свою лунного цвета голову с длинными палевыми ушами и огромными, как у восточного принца, глазищами, всматривался в Верино лицо,
Андрей, глядя на Пая, сказал:
— Вот я занимаюсь ветеринарией уже десять лет, но не перестаю удивляться этой собачьей преданности. Он смотрит на тебя взглядом, полным такой любви, что я начинаю ревновать. — И Андрей, присев на корточки, подозвал Пая и принялся его трепать и почесывать за ушами. Пай блаженно повалился на спину, подставляя для ласк пузо и бока. — Твоя собака ко мне неплохо относится.
— Он не знает, что он собака, — совершенно серьезно сказала Вера. — Пай уверен, что мы — его семья. Я — мама, Оля — сестра, Кирюша — брат, а сам он — младший ребенок в семье. И поэтому те люди, которые любят нас или хорошо к нам относятся, становятся для него как бы своими. И он на них тоже распространяет свое хорошее отношение. Но стоит ему почувствовать, что кто-то нас не любит, он тут же демонстрирует свою неприязнь. Например, к моей свекрови. Он ее на дух не переносит.
А когда та начинает с ним сюсюкать, демонстративно поворачивается и идет в мою комнату.
— Да, Пая не обманешь, это не человек. Он точно знает, кто чего стоит. И кстати, он очень тактичен, ты не находишь?
Вера рассмеялась своим смехом-колокольчиком, и Андрею сразу захотелось бегом тащить ее домой.
Вернувшись с прогулки, они занялись обедом. Вера переоделась в трикотажные синие шорты и голубую майку, на стол были выставлены из холодильника овощи и мясо, Андрей надел фартук бывшей хозяйки квартиры, и работа закипела.
— У меня такое предложение, — сказал он. — Ты готовишь еду для Пая, а я для нас.
— Но я же за две минуты нарежу ему мясо, а тебе одному возиться?
— Вот и хорошо. Может, мне нравится для нас готовить! Я ни для кого уже давно ничего не готовил.
— Хорошо. Ты готовь, а я буду развлекать тебя разговорами. В знак благодарности за готовку.
— Ну, положим, одними разговорами ты не отделаешься. Твоя благодарность должна быть более ощутимой. — Хитро посмотрев на Веру и увидев, что она слегка зарделась, Андрей подмигнул. — Давай! Рассказывай!
— Мы уже бесконечно обсуждали, что все те неприятности, какие происходили с нами здесь во время отпуска, не случайны. Вот послушай… Только ты не отвлекайся и режь лук полукольцами, так в салате вкуснее, а то ты режешь, как для жарки… Впрочем, давай я сама. А ты сядь на табуретку и учись. Салаты — это моя стихия, я люблю, чтобы все было по-моему.
— Я сяду, но только ты продолжай.
— Продолжаю. Короче, сейчас мне вся картина событий видится так четко и ясно, словно тот, кто дергает за ниточки весь этот театр марионеток, стоит передо мной. Не хватает лишь отдернуть последний марлевый занавес, и я его… Не увижу, нет — я его и так вижу… А схвачу за руку и остановлю.
— Кого ты остановишь?
— Режиссера.
— Веруня! Может, я отупел от любви, но мне нужно объяснить более подробно. Кто он?
— Не нужно, Андрей, не могу. Извини, им и не потому, что так интереснее — чтобы все открылось в самом конце, как в кино. Нет. А просто… Понимаешь, лишать человека иллюзий необходимо в правильно выбранное время.
Андрей не мог решить, обижаться ему или нет. Подумал и понял, что обижаться на эту необыкновенную женщину невозможно. Пусть все будет так, как она задумала. Он сказал:
— Как ты красиво нарезаешь помидор, кругляшками, я такую нарезку видел только в ресторане.
— Это я перед тобой выпендриваюсь. Хочу показать себя хорошей хозяйкой.
— У тебя получается.
Дивно пахнущий свежими огурцами и помидорами, укропом и луком салат истекал соком в большой керамической миске. Рядом дымилась молодая розовощекая картошка в масле, густо посыпанная укропом. На длинной селедочнице лениво лежала атлантическая сельдь, а в плоской тарелке ждала своего часа изящно уложенная ветчина рядом с сыром. Все это богатство источало такие призывные ароматы, что хотелось как можно скорее наброситься на еду. Вера достала из холодильника запотевшую бутылку все того же мартини, из буфета бокалы.
— Как говорит наш анестезиолог, нет повода не выпить!
— Ну, ты просто меня сразила. Такой стол, и буквально за считанные минуты!
— А я решила отметить нашу с тобой встречу…
Вера смотрела, с каким удовольствием Андрей поглощал вкусную еду, и сама получала двойное удовольствие; от вкусной еды на столе и от давно забытого чувства радости кормить любимого мужчину. Он в этот момент словно одновременно был и возлюбленным, и ребенком, и уставшим от трудов защитником. Вере нравилось кормить Андрея Двинятина, подкладывать в его тарелку самые вкусные кусочки и смотреть, как он уплетает все это за обе щеки.
Вышли на веранду и, усевшись у маленького плетеного столика, продолжили беседу под ароматный кофе, приготовленный Андреем. Он затянулся сигаретой и сказал:
— Все, о чем мы говорили тогда, с Олей и Кириллом, и сейчас, мне напоминает старые советские времена, словно мы стали жертвами некоего кляузника. Только нового разлива. Если бы вся эта история случилась при совке, то этот режиссер массовых действий побежал бы, наверное, в партком, в профсоюз, писал бы анонимки и старался бы нас достать советскими средствами. Но в нынешних условиях он или она, уж не знаю кто, действует с одной стороны как убийца, а с другой — как мелкий пакостник.
— Пусть то, что я сейчас скажу, выглядит слишком самонадеянно, но мне кажется, что он или она меня боится. — Вера вопросительно взглянула на возлюбленного, проверяя его реакцию. И тут же уточнила: — Нашего «массовика-затейника» можно вычислить по поведенческим признакам. Ведь он находится где-то близко от нас, поскольку знает, когда мы дома, когда едем на морскую прогулку, где находимся в каждый отдельно взятый промежуток времени. Как сказала бы моя подруга Даша Сотникова, директор рекламного агентства, у нашего убийцы хорошо налажены связи с общественностью.