Преддверие Ада
Шрифт:
Сталкер немного помедлил, но вскоре все же встал на ноги и, открыв рот, посмотрел на меня. Ну же, Гитарист, не заставляй меня волноваться от ожидания. Я и так это все делаю на свой страх и риск, ведь, кто-нибудь мог сейчас наблюдать за процессом. Тот же дотошный Увал.
– Спасибо… - тихо произнес он.
– За что?
– Ты подарил мне жизнь.
– Ты ошибаешься, Гитарист. Жизнь тебе подарили мама с папой, а я лишь не стал у тебя ее отнимать. Подарок родителей - это святое.
Гитарист расцвел в широкой улыбке. Это была самая широкая улыбка, что я видел в Зоне. И, наверное, самая настоящая.
– Вспоминай нас, - сказал я, улыбаясь в ответ.
– Только…
Но я не успел закончить фразу. В воздухе прогремел выстрел, и голова Гитариста дернулась вправо, утягивая тело за собой. Сталкер упал на жухлую траву, всплеснув в судороге руками, и затих. Из отверстия на виске потекла багровая кровь. Сталекра Гитариста больше не было. Я в шоке стаял на одном месте и не сводил взгляд с трупа. Голова закружилась, и я просто плюхнулся на землю. Из кустов неторопливо вышел Увал, демонстративно засовывая пистолет в кобуру. На лице его был респиратор, и выражения лица не было видно, но взгляд был радостный. Увал подошел к телу Гитариста и постучал ботинком тому под ребра.
В этот момент я был просто в растерянности. Глубоко в душе я понимал, что это было необходимо, что Гитарист был слишком опасен для нас, но мне не хотелось принимать это. Мне хотелось закричать.
Увал снял с лица респиратор, обнажив злорадную улыбку и подал мне руку. Но я не стал принимать от этого сталкера помощь. Я поднялся на ноги сам. Злобно глядя на эту идиотскую улыбочку, я отряхнул от грязи штаны. А Увал все улыбался. Улыбался и смотрел мне в глаза.
– Подводник, - дружелюбно сказал он мне.
– Ты должен понимать, что я поступил правильно.
Но я не ответил, а лишь молча поковылял в сторону костра.
– Подводник, я…
– Замолчи, - брезгливо сказал я и вздохнул.
– Подводник, я понимаю…
– Ни черта ты не понимаешь, - бурчал я в ответ.
– Ты даже не похоронишь его? Почему?
Я молчал и по-прежнему ковылял к костру. Но Увал все никак не хотел униматься:
– Ты меня слышишь, Подводник? Похорони.
– Ты убил - ты и хорони, - отвечал я сталкеру.
– Меня тошнит.
– О, парень, да ты тряпка. Ты просто тряпка.
– Не все люди, Увал, такие моральные уроды как ты. И не все машины для убийств. Я больше видеть тебя не хочу…
Плюхнувшись возле Видика, я достал из рюкзака ненавистную колбасу и стал жадно откусывать от нее куски. Сталкеры удивленно на меня смотрели. А Увал просто фыркнул и пошел куда-то к остальным "долговцам".
Я не обращал внимания, что просто глотаю колбасу не пережеванными кусками. Мне это было все равно. Я не моргая смотрел в костер и дрожал. Дрожал, как дрожал когда-то в детстве, видя умирающего в агонии человека. Дрожал, как тогда, когда на моих глазах подстрелили Альпиниста, когда я увидел мертвого Шокера.
Увал снова прошел мимо меня, на сей раз держа в руке лопату и большой целлофановый пакет. Я знал, для чего он предназначен, и в очередной раз проклял про себя Увала за то, что он сделал с Гитаристом.
Все вокруг молчали и смотрели прямо на меня, как будто я был неким чудом. Мне это совсем не нравилось. Почему они так на меня смотрели? Потому что я не убил человека?
Наступил вечер. Я всеми известными мне способами пытался отвлечься от смерти Гитариста, и это у меня немного получалось. Стало еще холоднее, чем было днем, поэтому все мы подобрались к огню ближе. Было все же не ясно, зачем ты торчим тут уже столько времени? Никуда не отходим, ничего не делаем, а только сидим, говорим и проедаем продовольственные запасы. Хотя, возможно объяснение было простым - никто не знал что делать.
А что тут знать? Жить дальше, собирать хабар, отстреливать мутантов… Да мало ли что еще! Однако никто не хотел никуда идти. Может из-за отвратительной погоды? Возможно. Ведь никто не захочет в поисках артефактов проползать между аномалиями практически на ощупь, да и на мокрой ледяной траве, а то и в грязи. Но ведь нужной погоды можно было ждать неделю, а за неделю многое в Зоне поменяется, да и к тому же выброс через несколько дней должен был произойти. Так что выбора не было никакого.
"Монолит" не сунется, пока раны зализывать будет, но ведь и среди них смельчаки есть. Я лично на месте сидеть не собирался, и уже хотел уходить, когда Увал стал меня отговаривать, мол, куда мне на ночь глядя. Однако, я мог бы с ним поспорить.
Видик как-то суетливо нарезал вокруг меня круги, периодически задавая странные вопросы. А один раз даже потребовал показать ему руку на наличие тату. Но я сразу дал ему понять, что я, ведь, сам открыл всем правду о Гитаристе. Но доблестный Видик обернул это так, как будто я раскрыл правду лишь для того, чтобы отвести от себя всяческие подозрения.
– Это смешно, Видик, - взвинтился я.
– С таким же успехом ты мне все это говоришь, чтобы отвести подозрения от себя. Тем более, если бы эту папку я позволил сжечь, никто бы про агентов вообще так и не узнал.
– Но ты же не даешь нам папку прочитать, - возмутился Видик.
– Я сам не все читал, - ответил я.
– Почему?
– спросил сталкер.
– Потому что я так хочу, - отмахнулся я.
Видик гневно засопел и ушел прочь. А вот Альпинист, наоборот, приблизился. Он посмотрел прямо мне в глаза и сказал:
– Ты пощадил Гитариста. Значит ты еще остался человеком.
– Все мы люди, - ответил я.
– Но почему-то пытаемся тщательно это скрыть. Да и смысла в моем поступке оказалось ноль.
Однако спокойствие - понятие временное. Особенно в Зоне. Не прошло и секунды после моих слов, как тут же кто-то начал с нами пытаться вести переговоры. Притом, посредством громкоговорителя:
– Эй, сталкеры! Говорит "монолит". Отдайте нам документы, и мы оставим вам жизнь.
Все бывшие "долговцы" резко переполошились и похватали свое оружие. Альпинист и Видик уставились на ворота, но оружие доставать не стали. Увал же вообще как будто не среагировал, а только мельком зевнул и даже не посмотрел в ту сторону, откуда раздавался голос "монолитовца".