Преддверие войны
Шрифт:
— Подъём, господа! Подъём! — полог палатки откинулся в сторону, и в неё проник унтер, который нам так и не представился, а мы забыли его спросить.
— Подъём, прошу на выход, умываться и строиться.
Протянув руку под подушку, я нащупал там часы и, откинув крышку, взглянул на них. Стрелки показывали две минуты седьмого.
— Понял, встаём.
Пётр тоже продрал глаза и, ни слова не говоря, откинул одеяло, оставшись в одних длинных трусах, так же, как и я. Унтер сразу же ушёл, а мы, одевшись в спортивное трико, которое пришлось купить в Павлограде, побежали умываться. А дальше все завертелось, в обед в общем строю стояла почти половина студентов из тех, кто должен приехать
Почти все палатки оказались заполнены, и в лагере закипела жизнь. К нам, как к старожилам, обращались с вопросами вновь прибывшие, мы целый день все разъясняли и показывали, и улеглись спать уже поздно вечером, после неоднократного упоминания об отбое. Но мы же студенты, а не солдаты, тем более, нас планировали готовить по программе офицеров военного времени, поэтому не трогали чрезмерно, назначив на следующее утро построение, где обещали всё рассказать и показать.
Ночь прошла спокойно, на следующий день, подняв нас, как обычно, в шесть утра, унтера погнали всех сначала на зарядку, потом умываться, а после — на завтрак, вернувшись с которого, направили на пыльный, слегка вытоптанный прямоугольник земли, громко названный плацем.
Каждый взвод, построившись в две шеренги на указанном ему месте, застыл, рассматривая десятками глаз стоявшее перед ними начальство военно-полевого лагеря. Всего, как оказалось, у нас имелось пять рот по пять взводов, примерно триста пятьдесят человек, или немногим больше. Немало для данного лагеря, но и не много, едва ли батальон наберётся. Вот со всеми нами начальство и собиралось побеседовать, чтобы этот месяц прошёл для всех с пользой, и без происшествий.
Перед колоннами на импровизированном плацу стоял полковник — благообразный старикан с седыми бакенбардами и седыми же коротко подстриженными усами, одетый в полевой мундир императорской армии. Рядом с ним присутствовали несколько подполковников и капитанов, а возле каждого взвода стояли подпоручики и унтеры, закреплённые за взводом. Полкового знамени не наблюдалось, только общеимперский штандарт развевался на деревянном флагштоке позади начальства. Полковник оглядел строй, бодро шагнул к импровизированной трибуне, сколоченной из свежих досок, и начал речь.
— Господа студенты, рад видеть вас в моём военно-полевом лагере! Позвольте представиться: полковник в отставке Илларионов Николай Яковлевич. Я ваш командир, командир учебного полка, в котором вам предстоит обитать целый месяц, обучаясь начальным военным навыкам. В этом появилась суровая необходимость. Думаю, что ни для кого не является секретом, что над нашей империей нависла угроза войны, и каждый гражданин обязан встать на её защиту, особенно тот, кто имеет и знания, и понимание. Это долг каждого гражданина. Напоминаю, что в нашей империи при объявлении мобилизации действует всеобщая воинская повинность, и каждый, кто имеет паспорт Склавской империи, обязан встать на её защиту. Обязан! А теперь, господа, перейдём к общим вопросам. У кого они имеются? Прошу командирам взводов дать возможность своим подчинённым по очереди их задать.
Полковник закончил свою краткую речь, и строй сразу же загудел разговорами, студенты, перебивая друг друга, буквально засыпали разными вопросами командиров взводов. Я молчал, Пётр порывался что-то спросить, но посмотрел на меня и передумал. Да и чего спрашивать? Всё, что нам необходимо, мы уже узнали за последние сутки, находясь в лагере. А что будет происходить дальше, конечно, интересно, но пусть другие проявят активность,
— А платить нам за это станут? — задал первый вопрос один из студентов.
— Да, но не сейчас, и на этот вопрос более подробно ответит наш казначей штабс-капитан Матвеев. Прошу вас, штабс-капитан!
Вперёд тут же вышел молодой жилистый капитан в круглых очках с тонкой оправой и лицом бывалого финансиста, как я подумал.
— Господа, вам выплатят денежное довольствие единовременно, но только после окончания курсов. Это произойдёт в конце месяца, размер составит сто злотых, ранее этого времени государство ничего выплачивать не станет, так как не исключены случаи самовольного оставления части, а также нежелание некоторых индивидуумов служить своему Отечеству в некомфортных условиях. Поэтому, дабы не тратить деньги понапрасну, финансовым органом военного министерства и принято данное решение. Вы можете его опротестовать в судебном порядке, но уже после окончания сборов. У меня всё! — и капитан сделал шаг назад, поравнявшись с другими офицерами.
Вместо него вперёд опять выступил полковник и зычно прокричал.
— Следующий вопрос!
— А нас из лагеря отпускать будут?
— Будут, по выходным дням, то есть, в воскресенье.
— Но этого недостаточно!
— Вы находитесь в армии с момента сдачи вашего предписания. Встав на учёт и котловое довольствие, вы тем самым согласились на условия службы в армии. Кратковременно, конечно, и в весьма усечённом виде, но сугубо добровольно, ведь вас же никто не заставлял сюда ехать?
— Заставляли! — послышалось с разных сторон, — нас заставили приехать, иначе отчислят!
— Ну, вот видите, у вас имелся выбор: ехать или не ехать, и вы, как настоящие граждане своей страны, сделали правильный выбор, с чем вас и поздравляю!
Из строя донеслись возмущённые крики и негодование, но я понял тонкий сарказм полковника. Переждав, когда командиры взводов немного успокоят студентов и утихнут слишком бурные возгласы, полковник предложил задать следующий вопрос.
— Какого числа закончатся сборы?
— Сегодня двадцать первое июня, следовательно, сборы закончатся двадцатого июля, и вечером того же дня вы все можете быть свободны. Расчёт получите сразу же по убытию, как и все документы, подтверждающие, что вы проходили военно-полевые сборы. В дальнейшем вам они очень пригодятся. Надеюсь, что эти сборы станут не последними, так как за месяц научить чему-то основательному невозможно, а сделать из вас офицеров, и вовсе блеф.
Мало кто сомневался в словах полковника, но чисто из чувства противоречия студенты вновь загалдели, пытаясь таким образом выразить свой протест. Впрочем, руководству на их протест было глубоко всё равно.
— У кого есть ещё вопросы?
Вопросы, конечно же, оставались, тем более, что взводов стояло в строю пять, а вопросов задали пока только три, и это только если посчитать одну нашу роту, а их всего пять.
— Чему нас тут научат? Ведь вы и сами сказали, что за месяц ничего путного из нас не получится, тогда зачем стараться?
— Вопрос понятен. Вас станут учить дисциплине и умению подчиняться. Поверьте, это очень трудно: научить вчерашних студентов, прошу прощения, действующих студентов, азам военной службы. Поэтому и следует начать с элементарного, чтобы в дальнейшем ваши знания легли на основной базис. Надеюсь, это всем понятно? Ну, и следующий вопрос прошу задать пятый взвод. Слушаю вас внимательно, и желательно, чтобы вопрос оказался не только по существу, но и ёмким, и вы потом не бегали по всему лагерю и не рвались ко мне в служебную палатку, задавая очередной животрепещущий вопрос, который не удосужились задать тогда, когда это требовалось.