Предел обороны
Шрифт:
Телефон в его руках издевательски захохотал, и Федор в сердцах захлопнул крышку.
— Держи, — сказал он, — будет твой пока. Бабки, ксива и ствол в «бардачке».
— Угу, — сказал Павел и полез проверять. Несколько тысячных бумажек, «макаров», какое-то старое удостоверение… — Ты что, издеваешься? Я с этим дальше соседней улицы не уеду.
— А я давно говорю: дайте мне лучемет, — огрызнулся Сергеев. — Как раз пригодился бы.
— Да черт с ним, с лучеметом! Денег у тебя больше нет, что ли?
— Откуда? В управлении мне зарплату еще
— Ясно. А удостоверение?
— Чего удостоверение? Ксива как ксива, я с ней который год за милую душу…
— Да на ней же рожа твоя!
— А где я с твоей рожей возьму?
Павел честно попробовал придумать ответ и не смог. Пожалуй, даже Филиппыч не сделал бы ему документ так быстро. Впрочем, у того-то наверняка нашелся бы запасной…
— Ладно, — проворчал Павел. — И на том спасибо.
— Чем богаты… — Федор развел руками. — Если завтра сумеем пересечься, еще чего-нибудь подкину.
— Насчет завтра не гарантирую, — честно сказал Павел. — Это теперь не от меня зависит.
Федор искоса смерил его взглядом.
— Слушай, рассказать ничего не хочешь? От кого хоть бегаешь?
Павел пожал плечами.
— Ты не поверишь, я теперь и сам не знаю. Меня сегодня атланты с гипербореями в оборот взяли… Прямо за жабры из Москвы вывезли, едва ноги от них унес.
— Атланты? — переспросил Федор. — А на фига ты им сдался?
— Да в том-то и дело, что вроде как не им. Или по крайней мере не только им… Скажи-ка, Федя, ты как, свободен сегодня?
Тот нахмурился, покосился на Павла.
— Вообще выспаться собирался. Но с тобой разве заснешь…
— Со мной — можешь даже не пытаться, — успокоил его Павел. — Ассамблейщики старых знакомых в гости ждут. Но только гости эти по мою душу.
— Это кто же? — Опер усмехнулся. — Опять ящеры твои, что ли?
— В этот раз — без «что ли», — сурово отозвался Павел, и ухмылка сама собой сползла с лица Сергеева.
— Ё-моё… — выговорил озадаченно опер. Все, что он до сих пор слышал о смаррах, не предвещало ни Москве, ни Ассамблее ничего хорошего. — А Потапова в городе нет…
— Да знаю я, — отмахнулся Павел. — А вот куда Филиппыч делся? Вы днем созванивались?
На положительный ответ он не рассчитывал, как-то все так складывалось в последнее время, что хороших новостей было ждать неоткуда. Найдя управу на шефа, ассамблейщики вполне могли «позаботиться» и о его правой руке. Но Федор неожиданно кивнул и сообщил:
— Семен мне звонил. И знаешь откуда? От матери Тамары. А главное, голос у него такой особенный был… Я еще подумал, что он у той тетки до утра зависнет.
— Так. — Павел кивнул. — Ясно. Это он может. Про дочь что-нибудь говорил?
— Пару слов. Расколол он тетку как полешко — вот ведь старая школа!.. Короче, дочка маму навещает. Регулярно, каждую вторую среду месяца. Сначала вроде как на минутку забегала, потом по целым дням стала оставаться.
Павел открыл и снова закрыл рот — слова от возмущения кончились.
— Федя, какое сегодня число?
— Вторник, двенадцатое, — выдал тот не задумываясь. — Я, думаешь, совсем того?
— Вторник, двенадцатое, Федя, закончился сорок минут назад, — сообщил Павел. — Двигайся давай.
Сергеев хлопнул глазами и без слов полез наружу, освобождая место за рулем. Павел обошел капот, отодвинул Федора от двери и занял водительское сиденье. Изношенный мотор взрыкнул и недовольно забурчал на холостых.
— Табельное свое забери. — Открыв окно, Павел подал Сергееву пистолет. — Мне такой без надобности. И вот еще что… Не сочти за труд — покатайся часок по городу на моем «мессере».
Сергеев с подозрением посмотрел на «Мерседес» господина Уния.
— Это зачем?
— Отвлечешь внимание, атланты наверняка его секут. — Павел плотоядно осклабился и добавил: — А под конец шарахни хорошенько обо что-нибудь. Лучше вдребезги.
— Я-то могу и шарахнуть, — буркнул опер. — А вот ты уж поаккуратней…
— Договорились, — согласился Павел.
И отпустил сцепление.
4
Тамара Фоминична работала главбухом в «Стройтресте» еще в то время, когда фирма состояла из одной бухгалтерии и занималась всего тремя полезными вещами: приходовала на счета деньги Ассамблеи, оплачивала аренду корпуса и сдавала в ближайшую налоговую фальшивые балансы. Этот счастливый период оказался для бухгалтерши недолгим. Семен никогда не говорил, что именно он не поделил с ней, но в ответ на ее ультиматум шеф сделал однозначный выбор. Это, впрочем, не мешало Филиппычу прищелкивать языком, вспоминая при каждом удобном случае «такую видную женщину».
Павел пересекся с бухгалтершей гораздо позже и при совсем других обстоятельствах, которые никак не могли вызвать у матери Томы теплые воспоминания. Скорее всего Тамара Фоминична так и осталась в убеждении, что именно Павел стал причиной исчезновения дочери.
Подрулив к обочине напротив знакомого дома, он снова набрал номер Филиппыча, и, убедившись лишний раз в недоступности абонента, убрал аппарат. Из трех окон квартиры освещено было только одно — кухонное, и это могло значить все что угодно. Например, что Семен со своей дамой сердца пьют чай. Или что Тамара-младшая уже дома и мать пичкает ее поздним ужином. Или…
Павел выключил мотор и с раздражением выдернул ключ из замка. Идти не хотелось. Объяснение с оскорбленной матерью — совсем не то, что ему было сейчас нужно для обретения душевного равновесия. Однако других вариантов не оставалось.
Павел наклонился к правому сиденью и выгреб из «бардачка» деньги с удостоверением. Удружил, конечно, Федя, нечего сказать. Но если показывать в глазок и не раскрывая…
Припомнив номер подъезда и расположение квартиры, он двинулся к дому через дорогу. Вот бы там оказался Семен и больше никого!