Пределы выживания (Полигон - I)
Шрифт:
– Вера талантлива и по моему всю свою страсть, все свои желания вложила в краски.
– Она это делает несознательно по своему протестует против этой жизни, не понимая, что это протест.
Мы идем и молчим. Каждый думая о своем. Вдруг Рита останавливается.
– Я не хочу на танцы, давай прогуляемся и ты за одно проводишь меня до дома.
– Хорошо, идем.
Мы проходим мимо клуба, где по прежнему гремит музыка и ее звуки слабо расходятся по улицам поселка. Глухо стучат Ритины каблуки
– Я испортил тебе настроение?
– Нет. В школе есть талантливые мальчики и девочки и каждый раз когда они светятся необычными красками, мне становиться тоскливо. Для чего они здесь нужны? Вот и Вера, ты сказал, учиться надо. Все. Дороги за полигон ей нет. Окончила школу, устроилась почтальоном и теперь все. Может повезет, то выйдет за муж, не повезет - попадет под действие полигона.
– Но надо же что то делать?
– Ты можешь сказать, как от этого избавиться?
– Нет. Я еще здесь второй день.
Мы идем молча минут десять, каждый переживая внутренне свою боль.
– Вот мой дом. Я пришла. До свидания, Боря.
Рита слабо сжимает мою руку и исчезает в темном проеме калитки. Я иду к своей мед части, бережно придерживая картину.
Два часа ночи, кто то стучит и почти ломится в дверь.
– Доктор. Откройте доктор.
В трусах и майке выскакиваю к наружу. Лампа над моим крыльцом высвечивает монахиню и недалеко от нее старую развалюху машину, типа "победа".
– Доктор, игуменья Аграфена просит вас срочно приехать в монастырь. Нужна ваша помощь.
– Я сейчас оденусь.
Быстро возвращаюсь на верх, одеваюсь и беру с собой чемоданчик с принадлежностями. Монахиня ждет в машине и только я сел в нее, как она дернулась и заскрипела всеми железными боками. Женщина ведет это старинное чудо весьма уверенно и через час, сноп света фар осветил старую кирпичную кладку высокого забора. Ворота со скрипом открылись и мы въехали в огромный двор. Нас ждали, одна из черных фигур любезно открыла дверцу машину.
– Доктор, сюда.
Только вышел, как другая монахиня торопливо потянула меня в дверь.
В темной келье страдала молодая женщина со вздувшемся животом.
– Доктор, вот. Должна родить и не может.
– Свет, пожалуйста, можно больше света. У вас вода кипяченая есть?
– Есть, всякая есть и простая, и кипяченая.
– Несите все сюда.
Появилось несколько монахинь, они принесли свечи и вскоре вся комната более менее осветилась. Загремела крышка принесенного бачка, я прямо из крана вымыл руки и приступил к осмотру. Женщина не могла родить, структура тела, узкие бедра не позволяли плоду выйти наружу. До госпиталя ее не довести, воды вышли и ребенок помрет, нужно здесь делать операцию, проводить Кесарево сечение.
– Кто мне может помочь?
– Что вы затеваете?
– раздается за спиной вопрос.
– Нужна операция, причем срочно.
– А вы можете?
– Черт возьми, если я берусь, почему нужны еще дурацкие расспросы.
Сзади тишина.
– В этой святой обители не полагается ругаться. Сестра Ксения, помогите доктору, - приказал тот же голос.
Рядом со мной возникло темное приведение.
– Оголите руки, вымойте их и потом оденьте хоть передник или чего-нибудь, - отреагировал на ее балдахин я.
Приведение кивнуло. Я выдергиваю из под головы стонущей женщины подушки и заталкиваю их под ее бедра. Из распакованного чемоданчик достаю шприц и делаю ей обезболивающий укол.
– Ксения, вы готовы?
Теперь передо мной уже прибранная женщина с оголенными руками и нормальной головой.
– Готова, доктор.
– Начали. Побрейте ее...
Игуменья Аграфена сидит за столом напротив меня.
– Я надеюсь, доктор, что вы никому не скажете о том, что здесь произошло этой ночью?
– Матушка, я исполнил свой долг и моя профессия не позволяет раскрывать тайны моих пациентов.
– С ней все будет нормально?
– Я наложил три шва. Если сестра Ксения проследит за ней и все будет в порядке, то через неделю, я их сниму. С ребенком тоже все нормально.
– Хорошо, я за вами пришлю машину, только так же, ночью.
– Время уже пятый час. Мне можно отправляться к себе?
Игуменья колеблется.
– Доктор, задержитесь на немного. В моем хозяйстве небольшая лечебница и мне хотелось бы, чтобы вы поглядели на моих пациентов.
– Они сейчас спят, может их не стоит тревожить?
– Ничего. Пойдемте, доктор.
Мы идем темными коридорами и входим в небольшую так же плохо освещенную залу. В ней шесть коек, на пяти видны спящие люди, одна пустая и аккуратно заправлена.
– Вот, они. Первая сестра Елена, заболела десять дней назад. Сестра Елена, проснитесь.
Игуменья без церемоний расталкивает спящую женщину, ее лицо перебинтовано и видно как в щелочках марли открываются глаза и отрешенно смотрят на нас.
– Посмотрите ее.
Матушка бесцеремонно сдирает с нее одеяло и я чуть не вскрикиваю. На теле-скелете, багровые и кроваво-красные пятна разной величины язв.
– Это... полигон?
– По дороге в поселок Камышевку попала под обстрел... ракета разорвалась в километре от них. Белое облако, образовавшееся после разрыва, мгновенно понеслось во все стороны и накрыло несчастных...
– Вы говорите их, это вот эти на койках?
– Нет. Остальные женщины погибли. Буквально сгорели... не смотря на то, что были в одежде, осталась она... одна.