Предназначение
Шрифт:
Ясно видит, что разгорелся зуб у старосты на меч. Одни каменья чего стоят. А еще работа нездешняя. Ножны узорочьем выложены и серебряной нитью шиты. И зачем, де, такой меч безусому? Ему по его годам и копья простенького хватит.
Словно услышал его мысли Радко.
– Поглядеть хочешь? Погляди. – С неприкрытой неприязнью процедил сквозь зубы, темнея лицом.
Не глядя цапнул за рукоять и камни полыхнули огнем Лезвие со злобным шипением, как послышалось всем, выскочило из ножен. И озарилось синим огнем, скатываясь от рукояти по клинку к кончику.
– И подержать
Старика смутить не просто.
– Я к тому, отроче, или как там тебя зовут, что не ты сам и привлек тот набег к городу. Поблазнил кому меч или прослышал кто…. – Говорит староста тих, с хитрецой, словно раздумывая над каждым словом. – Не простому вою меч ладили.
– Кому ладили, того уж нет. – Сказал,как отрезал Радогор, дернув ноздрями.
– А мне меч дедко, старый волхв завещал. И шел я за набегом следом и рядом его скрадывал. И стрелой бил и мечом сек. Мне не веришь, людей пошли. Они так спешили к вашему городу, что на то, чтобы убитых похоронить, время тратить не хотели. Я же прямым путем шел, через топи. Род чужой, да язык один.
Вскружил меч голову старому. Радогора почти не слышит. От меча глаз оторвать не может.
– Да ты, Радогор, ешь. – Попробовал выправить ситуацию Торопка. – За город староста боится. Вот и мнится ему всякое.
Воевода Смур злым взглядом на старосту косится. Думает, «Чтоб ты окривел, недоумок, на жадный глаз. И на что он тебе, когда палку свою таскать не можешь?»
И поперхнулся.
Лучше не думать про такое, после того что со стены увидел. А ну, как услышит его слово да и воздаст старику за неласковый прием. А станется с него, пожалуй. Губы надул и в глазах смертельный холод застыл. Аж мясо под кожей ходуном ходит.
И десятники отмалчиваются. Леший бы их взял всех.
Спохватился и даже рот ладонью прикрыть.
Бэры с лешими соседи близкие. Не успеешь слово вымолвить, а они тут как тут. И просить не надо. К тому же парень еще силищи своей не знает. Брякнет десницей вгорячах, как на стене было. И города, как не бывало. Напрасно старосту призвал! Без ума. Но парень молодец. Не дает себя в обиду. Силищей от него так и прет. И откуда бы ей взяться?
– Ты что говоришь, староста?
– Торопка так и взвился с лавки. Последний ум растерял по дороге? Привык к тому, что сырым и вареным тебе тащат. А парень вместо тебя город отстоял, да так, что и люди взволноваться не успели….
– Ты это на кого лаять вздумал? – вскинулся старик. От злости и глаза прочистились и взгляд прояснился.
Бэр, привлеченный громкими голосами, оторвался от сома и дышит старосте в спину, сердито ворча. Почувствовал неладное и ворон. Прошел с ленцой мимо блюд и тарелей. Будто и не по столу, по перепаханному огороду идет. Только червей не ловит. Остановился напротив старосты и уставился на него своими черными, бездонными глазами. И показалось Остромыслу, что тонет он в этих колдовских глазах, растворяется без остатка. А перед ним хоромина его, а в хоромине он сам на лавке домотканой дорожкой выстланной. Лежит, лицо желтое и синью отливает. На глазах по медной денежке. А во рту еще одна выглядывет.
Вскрикнул жалобно, выдираясь из омута. А птица, злой вещун, уже на плече у парня сидит. И на него презрительно смотрит.
– Не я сказал, сам видел… - Хмуро вымолвил, без усмешки, парень.
– Смилуйся, Радогор! - Старик, забыв о своем чине, с лавки вскочил и в глаза парню заглядывает.
Все слова свои мерзкие сразу забыл. И имя вспомнил, которое и знать не хотел
– Не я предрек. Боги указали.
И не понятно, парень ли говорит или птица вещая.
Смур с Торопкой переглядываются, понять что-то стараются. Десятские всполошились и с лавки вскочили. Догадались, с кормильцем не ладное происходит. А что делать и куда бежать, никто не укажет.
– Через два дня на третий, ближе к ночи. – Услышал Остромысл холодный, пугающий своим равнодушием, голос и кулем рухнул на лавку. Из головы все мысли вон вылетели. Хоть бы одна где застряла. Притащил же его воевода, чтобы смерть свою увидеть близкую! Давно мешал ему, в дела мирные не пускал. А от своих гнал, сил не жалеючи. Жил, беды – горя не знал, даже зимней порой не хварывал, а эвон. Как все обернулось. Принесла же нелегкая этого дерзкого парня, волхва злого.
А тот стоит, нависнув над столом, а вран его на плече сидит, глазами буравит.
– Не я сказал, сам увидел. – Снова повторил Радогор.
Может, сослепу перепутал и за себя другого принял.
-Через два дня на третий, ближе к ночи…
Как мертвый выполз из – за стола старик. От страха ноги не держат. Десятские под руки подхватили и из трактира поволокли.
– Да, ты садись, Радогор. Не смотри на него, старого дурака. Одна только слава от него осталась, что Остромысл. – И Торопка с силой потянул его на лавку. – А ведь, прежде человек, как человек был. Город берег, богатство его множил… Чем ты его так перепугал.
– Не я сказал….
– Слышали уже…. Сам так увидел. – Хохотнул Смур. – не понятно только, что он сам увидел?
– Что хотел, то и увидел.
Говорит Радко сквозь зубы, через силу выдавливая каждое слово.
– Сам не знаю, как вышло. Ни сном, ни духом не знал, а вран помог.
– И что все – таки ждать ему через два дня на третий?
– Смерть за ним придет. – Неохотно, отворачивая глаза в сторону, ответил Радогор. – Не я ему сказал. Вран предрек.
Смур побагровел, кусок от неожиданности в горле застрял, и громко крякнул в кулак. А Торопка, уже зачерпнувший ковшом из бочонка мед, так и застыл с ковшом в руке.
– А не прост же ты, парень! Напрасно тебя задрал старик.
– Каждый видит, то что видит. А я ему смерти не желал. И вран смерть на крыльях не носит. Вещует и только.
– Ин ладно. – Смур легко смирился с его ответом. – На тризне пображничаем. Ты же мне скажи, Радогор, что дальше делать будешь? Скажу тебе без лукавства, а Торопка соврать не даст, хочу, чтобы ты в городе остался. Не простым воем, вторым воеводой сделаю. А нет, так в волхвы иди, хотя и молод ты пока и для того и для другого. Не все довольны будут Но это уже не твоя забота.