Предопределение

Осадчук Алексей Витальевич

Глава 28

Эрувиль. Дворец принца Филиппа.

Пышный зал с резными стенами и высокие своды, расписанные гербами королевского дома, этим вечером сияли в отблесках сотен свечей. Все знатные гости столицы и часть приезжих вельмож собрались здесь по личному приглашению принца Филиппа.

Так, по крайней мере, все выглядело на «бумаге». Однако все понимали, что хозяйкой очередного приема была будущая супруга старшего королевского сына, потому как последний никогда не горел желанием

участвовать в подобных великосветских мероприятиях. Он наверняка сейчас хотел находиться подальше от этой суеты. В окружении своих любимых питомцев.

Блестели драгоценные камни на дамских ожерельях, кавалеры в богатых камзолах негромко обменивались любезностями, струнный оркестр выводил неторопливую, но возвышенную мелодию. Сам принц Филипп, облаченный в новый наряд из тончайшего бархата, восседал в кресле на небольшом возвышении и скучающим взором следил за происходящим.

Бланка де Гонди, чья красота неизменно привлекала к себе всеобщее внимание, стояла неподалеку от жениха, отвечая на поклоны восторженных кавалеров. Ее отец, герцог де Гонди, беседовал с группой старших дворян, изредка бросая в сторону дочери одобряющие взгляды. Последние громкие события, связанные с астландской принцессой, серьезно усилили позиции герцога юга, правителя акитании. Этот прием, по сути, являлся празднованием победы герцога де Гонди над его главным оппонентом — герцогом де Бофремоном.

Иногда взгляд принца останавливался на фигуре будущей невесты, и в глазах Филиппа вспыхивало некоторое оживление. Оказалось, что Бланка может быть и другой. Если их первое знакомство не задалось, то впоследствии маркиза де Гонди смогла привлечь внимание принца.

Филипп, любивший всем сердцем своих питомцев, был до глубины души поражен и разочарован первой реакцией Бланки на них. Но спустя несколько месяцев эта девушка показала себя совершенно с другой стороны. Нет, конечно, она в один миг не превратилась в любительницу животных. Филипп распознал бы фальшь в поведении маркизы.

Просто Бланка де Гонди однажды, когда они с Филиппом остались наедине, призналась ему по секрету, что очень боится животных и попросила его помочь ей побороть этот страх.

С того момента они вдвоем стали часто проводить время в его зверинце, где Филипп, сперва робко, а позднее более уверенно смог раскрыться маркизе, часами рассказывая ей о том или ином диковинном существе. Она же в свою очередь стала для принца проводником в светскую жизнь, которую он никогда не понимал и даже страшился.

Бланка, будто почувствовав внимание своего жениха, обернулась и, заметив его кислый просящий взгляд, ободряюще улыбнулась. Ее глаза говорили ему потерпеть еще немного.

Филипп почувствовал, как по его телу разливается приятное тепло. Бланка стала для него не только другом, но полностью овладела его сердцем. Иногда вспоминая об астландской невесте, которую ему сватал дядюшка, Филипп благодарил всех богов за то, что они послали ему Бланку. На фоне любви к маркизе де Гонди прежние влюбленности и привязанности превратились в жалкие тени и обрывки далеких воспоминаний.

На мгновение гости у главного входа в зал оживились, и Филипп

повернул голову в ту сторону. В этот момент в зал вошёл герцог де Бофремон. Его появление было встречено легкой волной перешептываний.

После последних тревожных событий, связанных с покушением на принцессу Астландии и ее маршала, которые закончились неудачно для нападавших, позиции герцога пошатнулись.

При дворе и в самой столице военные настроения только усилились. Каждый раз, когда Филипп слышал эти разговоры, то внутренне содрогался. Его первое участие в войне чуть было не закончилось для него катастрофой. Да, в конечном итоге из него сделали героя, но сам принц прекрасно понимал, какова на самом деле была его роль в той войне.

Часто вспоминая те дни, Филипп сгорал от стыда. Может быть, именно из-за этого чувства он повел себя не самым приветливым образом со своим освободителем, маркграфом де Валье. Что бы кто ни говорил об этом человеке, Филипп прекрасно запомнил то, с каким уважением говорили с Максимилианом де Валье аталийские дворяне и сам Золотой лев. В те минуты робкий Филипп, всегда всего боявшийся, в глубине своей души мечтал быть похожим на такого человека, как этот маркграф.

И вот в воздухе витают новые призывы браться за мечи…

Филипп слышал краем уха, что отец вызвал послов Оттона Второго и прилюдно отчитал их. Кроме того, всем дворянам нынешнего короля Астландии, пока шло расследование покушения, было запрещено появлятся в королевском дворце. По слухам в нападении на принцессу Софию и маршала фон Мансфельда участвовали фрейлины герцогини фон Диссен, оказавшиеся страйкерами. Самой же герцогине, пока выяснялись все детали дела, было запрещено выезжать из столицы.

Единственное, что было достоверно известно, это то, что покушение было предотвращено, благодаря отважным и профессиональным действиям теней его величества и страйкеров маршала фон Мансфельда.

В общем, все понимали — герцог де Бофремон будет всеми способами пытаться вернуть свое влияние при дворе. Сегодня он был в вычурном камзоле с фамильными гербовыми нашивками, при шпаге с сияющим эфесом. Гордо оглядев зал, герцог под насмешливыми взглядами Гонди и его соратников уверенно направился к возвышению, где сидел Филипп.

— Ваше высочество, — произнес герцог де Бофремон, кланяясь принцу. — Благодарю за честь быть приглашенным на сей прием. Позвольте же и мне засвидетельствовать мое вечное преклонение перед вами и приподнести особенный дар, который, надеюсь, вас порадует.

Музыка смолкла. Гости настороженно затихли, ожидая продолжения любопытного действа. Тем временем, из-за спины Бофремона двое слуг выносили небольшую клетку, накрытую алой шёлковой тканью, из-под которой слышалось приглушенное ворчание.

Филипп мысленно поморщился. Ему не нравилось, когда дядюшка обращался к нему с таким официозом. А еще принц не заметил среди тех, кто сопровождал дядю, Поля, главного смотрителя его зверинца. Поль, как и Филипп, очень любил животных и предпочитал проводить все свое время рядом с ними. По сути, старый смотритель зверинца долгое время был единственным другом Филиппа.