Предпоследний герой
Шрифт:
– Н-ну… Поначалу, конечно, посуду… – протянул Арсений.
Он решил пока ничего не говорить Насте о возможной продаже рецепта. О продаже за баснословные деньги. Во-первых, он не хотел лишний раз упоминать имени проклятой Милки, а кроме того, боялся сглазить.
– Н-да, посуду мыть – перспективка невеселая, – проговорила Настя.
– А если у нас с тобой стартовый капитал будет? Где-то эдак тысяч двадцать пять долларов?
– А какая,
– Все лучше, чем ноль… Но вообще-то, скажи: ведь мы с тобой – ребята талантливые. И ты, и я. Один ведь раз уже пробились. Я в «Катран-меде» кучу денег заработал. Ты в своем издательстве не последний человек…
Они пересекли улицу Алексея Толстого и зашагали по Спиридоньевскому переулку.
– Значит, и второй раз пробьемся… – продолжил Арсений. – Нам всего-то по двадцать шесть лет. Вся жизнь впереди.
– Ужас, – передернула Настя плечами и протянула: – Действительно, мне уже двадцать шесть. Почти старуха… А зачем нам ехать?
– А скучно здесь, в Союзе, – усмехнулся он. – И холодно. И еды нет. И курева… И вообще непонятно, что дальше будет. Может, гражданская война?
– А куда мы поедем?
– Какая разница, куда!… В Америку. Или в Канаду.
– А что, мою квартиру пятикомнатную государству оставим? И твою машину тоже?…
Они неспешно шагали по Спиридоньевскому по направлению к улице Горького.
– Да и хрен бы с ними!… – сделал отстраняющий жест Арсений. – Пусть подавятся!… А мы еще себе денег заработаем… Я куплю себе «кадиляк». А тебе куплю дом – беленький, трехэтажный, как у Скарлетт О'Хары…
– А кто нас выпустит?
– Прорвемся.
– Кстати, Сенечка, насчет «выпустят». Официально мы с тобой друг другу – никто. Чужие люди.
– Ну так давай поженимся, – словно между делом пробормотал Арсений.
Они остановились на пустынном Спиридоньевском. Ни людей, ни машин, ни света в окнах.
– Это что, предложение? – глухо проговорила Настя.
– Да.
– Ох, Сеня, Сеня!… – Она покачала головой. – Уж больно редко ты мне предложения делаешь. И как-то все некстати… По случаю… Как в прошлый раз, в Южнороссийске… Семь лет назад… Помнишь?
– Все помню. – Он приблизился к ней, поцеловал. Она сначала ответила на его поцелуй, потом отстранилась.
– Да ты ведь парень коварный, – сказала со смехом. – Предложение делаешь – а потом не женишься!…
Пахло свежей весенней зеленью и сиренью.
В
– Знаешь, – сказал Арсений очень серьезно, – когда ты уходила от меня, я понял… Понял простую вещь… Без тебя мне жизни нет… Мне без тебя было так пусто, одиноко, тяжело… Как в безвоздушном пространстве… Словно воздуха не хватает… Без тебя – и без Николеньки… Знаешь, и правда: давай поженимся…
– Я… я подумаю, – лукаво сказала Настя.
– Подумаю?! Да что же тут думать?! Я ведь люблю тебя!
Ее лицо дрогнуло, но она улыбнулась, потрепала его по волосам.
– Давно ты мне этого не говорил.
– Как это давно?! – изумился он. – Совсем недавно говорил. Когда из Венеции тебя встречал… И еще, потом… – Он смешался. – Как-то раз…
– А если я скажу «да»?
– Завтра же – в загс.
– А если «да», но при этом мы никуда отсюда не уедем?
– Тогда останемся, – пожал он плечами. – Будем здесь, в совдепии, навечно… Навечно – и вместе… В бедности и богатстве, в радости и болезни. Покуда смерть не разлучит нас.
Он говорил так убежденно и так серьезно, что она приблизилась к нему, обняла. Он поцеловал ее. Потом отстранился и, не размыкая объятий, спросил:
– Но почему ты все-таки решила, что мы никуда из Союза не уедем?
Она пожала плечами.
– Я не хочу больше встречаться с Эженом. Никогда!… И с матерью тоже.
– Мир большой, – усмехнулся он. – Уж как-нибудь не встретимся.
– Нет, все равно. – Она упрямо покачала головой. – Пусть уж они там, а мы – здесь.
– Странное решение.
– А у нас в Союзе будет лучше, – убежденно сказала Настя.
– Лучше, чем на Западе?
– Ну, это вряд ли… Нет: лучше, чем сейчас.
– Ты думаешь? – скептически спросил он.
– Да, – убежденно ответила она. – Я уверена. Здесь все только начинается. Начинается самое интересное.
– Да бог с ним, Союзом… Что с моим предложением? – напомнил Арсений. – Каков ответ?
– А ты не понял?
– Не совсем.
– Я его, кажется, принимаю.
Он засмеялся, потом вдруг подхватил ее на руки, вылетел на проезжую часть и стал кружить, смеясь и задыхаясь. Потом вдруг заорал на всю ночную Москву:
– Слышите?! Слышите?! Она его принимает!…
– Пусти, пусти, дурак! – Настя заколотила его кулачками по плечам. – Пусти, сумасшедший!… Ты людей разбудишь!…