Предрассветная тьма
Шрифт:
Она просто обман — всё, чего я хочу и никогда не смогу иметь. Ава рождена, чтобы видеть во мне любовь. И не любовь — я, ибо имею демонов таких серьезных, таких чертовски неистовых — что даже что-то такое же чистое как любовь не может этого очистить.
Пошевелившись немного во сне, Ава перекатывается на бок и глубоко вздыхает. И чёрт меня побери, если она в данный момент не прекрасна. Чистая красота, совершенно непреднамеренная.
И я хочу этого.
Я хочу её.
— Пожалуйста, нет… — хнычет она во сне. — Хватит… — её руки взлетают в воздух, ноги судорожно вздрагивают. — Остановись! — как только я дотягиваюсь
Я сажусь и хватаю её, и девушка резко отстраняется, тяжело дыша, как будто только что пробежала марафон. Ава мечется взглядом по комнате, потом останавливает его на мне. Она держится рукой за грудь, выдыхая, закрыв глаза и положив голову мне на грудь.
Я нежно беру её лицо ладонями и слегка наклоняю её голову назад, смахивая слёзы под глазами.
— Это всего лишь сон…
— Нет, это был не сон, — она сдерживает рыдания, и я целую её в лоб.
Я хочу спасти её, защитить, и я не могу не посмеяться над всем этим, потому что, незаметно для неё, я разрушил её так, что она никогда не будет прежней.
— Со мной ты в безопасности, — шепчу я ей в волосы, пока её пальцы хватают меня за руки. Я беру с прикроватного столика пульт и выключаю телевизор, но Ава сразу же забирает пульт у меня из рук.
— Не делай так, — говорит она, отчаянно нажимая на кнопки, чтобы снова включить телевизор. — Не выключай его. Я не люблю тишину, когда сплю. Шум заглушает другие вещи.
— Что с тобой случилось? — спрашиваю я.
Она сглатывает и беспокойно ёрзает.
— Когда я была маленькая… — Ава делает вдох, затем выдыхает, качая головой. — Я была всего лишь ребёнком, а он… он…
Я знаю, что с ней случилось, потому что только что почувствовал это. Некоторые вещи не нужно говорить.
— Я не могу, — шепчет она. Ава прижимается ко мне, зарывшись лицом мне в плечо, и я провожу руками по её волосам. — Я просто… я ненавижу его за это. Я не знаю, почему никогда ничего не говорила, понимаешь? Я просто не могла, потому что это было неправильно, но я думала, что сама была виновата, потому что, зачем кому-то делать такое с тобой? Зачем кому-то, кому ты доверял, делать это и говорить эти вещи… делать тебе больно, если ты этого не заслужил? Что со мной было не так, что он должен был делать те вещи? Это было все, что я видела, пока росла. А я лишь хотела быть как все остальные, но я никогда не могла, я никогда не могла… — её слова теряются в рыданиях.
— Но, если бы ты была как все остальные, ты не смогла бы ценить красоту во тьме, чудо света. Как бы ужасно они себя ни чувствовали, то, что ты видишь, как недостатки, — я прижимаю ее к груди, — это то, что делает тебя красивой. Это позволяет понять тех людей, которых никто не понимает. И нам всем нужен кто-то, кто может показать нам, что мы не должны бояться наших демонов, — она опускает руки с моей спины, её тело становится безвольным, и всё, что я могу сделать, — держать её.
Ава — ангел, чьи крылья были отрезаны и отняты, прежде чем её бросили на землю. И как бы это ни было душераздирающе, это самый драгоценный вид, потому что падшие ангелы — единственные существа, которые знают, что представляют собой как небеса, так и ад.
Мы встретились с тёмной стороной человечества, нечестными, полными сурового реализма, ужасными
И поэтому она сломлена.
Поэтому сломлен я.
Глава 29
Ава
Он целует меня в спину и утыкается лицом мне в плечо.
— Я никогда не позволю снова сделать тебе так больно.
— Я знаю.
И я это знаю. Пока он со мной, я всегда буду в безопасности. Макс снова ложится, увлекая меня за собой. Он обнимает меня огромной рукой, и все страхи рассеиваются, будто они никогда и не существовали. Я вдыхаю его запах и провожу пальцем по неровной поверхности его живота.
— Ты веришь в судьбу? — спрашиваю я.
Его грудь поднимается от глубокого вдоха.
— Иногда.
— Вера — не временная вещь, Макс.
— Придётся поверить, что это так, — он смеётся. — Потому что я отказываюсь верить, что некоторым вещам суждено быть.
Я обдумываю, что собираюсь сказать, почти отговаривая себя от этого из страха, насколько бредово это будет звучать. Но некоторые вещи, неважно, как глупо они могут звучать, сведут с ума, если о них не сказать.
— Я верю, что встреча с тобой была судьбой.
Я чувствую, как его рука на моём теле напрягается.
— Не говори так, — произносит он с резкой ноткой в голосе, и по какой-то причине это немного разбивает мне сердце.
— Макс…
— Ничего в том, что ты встретила меня, не было судьбоносным, Ава. Это было неправильно, — он делает вдох и проводит рукой по моей спине, шее, волосам. — Возможно, в том, что я встретил тебя, — шепчет он, потом целует меня в лоб, — но не в том, что ты встретила меня.
У меня в груди всё сжимается, и я закусываю губу. Я борюсь с этим, но в данный момент мне больше нет дела. Я хотела, чтобы он согласился. Улыбнулся. Поцеловал меня. Крепче обнял. Но Макс ведёт себя так, будто само понятие «мы» — трагедия.
— Это была судьба, неважно, насколько ужасна была эта случайная встреча — это была судьба.
Секунду спустя прикосновения его руки к моим волосам прекращаются, его тело становится напряжённым. Полный сочувствия человек, который держал меня, говорил мне о моих прекрасных недостатках, он исчез, спрятался за стеной, которую он быстро воздвиг. Кирпичик за кирпичиком. Потому что мы зашли слишком далеко, мы позволили вещам быть слишком реальными, а когда ты чувствуешь вещи — тебе неизбежно причинят боль.
— Ты даже не знаешь меня, Ава, — говорит Макс с горечью в голосе. — Совсем. Даже моей фамилии, — и эта правда причиняет острую боль, но лишь на мгновение.
— Я знаю, что люблю тебя, и это всё, что мне нужно знать, потому что твоё имя не имеет значения, ничто другое не имеет значения… Я люблю тебя.
Он ёрзает в кровати, обхватив меня за щёки руками, притягивая моё лицо к своему. Он прижимает губы к моим губам в настойчивом поцелуе, его язык погружается в мой рот. Я таю. Я теряю голову. Я хочу этого. Боже, я хочу этого, не важно, насколько это неправильно, потому что любовь — ну, любовь не знает границ. Любви не важно, как это получилось, её волнует лишь, что она существует, и это — Макс — он и есть любовь.