Предсказанное. Том 1

Головачев Василий Васильевич

Шаламов ухмыльнулся и, пристроив на теле маатанина свой скафандровый «динго», превратил того в двухметровый снежный ком. Затем утопил скафандр в озере, приметив место, с неведомым доселе наслаждением искупался сам, хотя вода была по человеческим меркам исключительно холодной, и принялся искать транспорт. Через полчаса дежурный куттер общетранспортной инспекции доставил его к станции метро на Таймыре. Внушив пилоту, что он отвозил влюбленную парочку, Шаламов отыскал кабину для «негабаритных» пассажиров и вышел в Брянске.

Купавы дома не оказалось.

Побродив по комнатам, Даниил сел на кровать и несколько минут размышлял, вспоминая ее поведение в последние

дни перед его неудачным «кенгуру», жесты, улыбку и голос. Проснулась головная боль, а вместе с ней древние атавистические инстинкты ревности, обиды и пренебрежение нормами этики. Справиться с ними было нелегко, да и не очень хотелось. В условиях постоянной внутренней борьбы двух психик и медленной, но растущей дезорганизации личности Шаламовым начинали командовать те стороны характера, о существовании которых он и не подозревал и которые остались в человеке от его общих предков по эволюционной лестнице – динозавров и хищных млекопитающих: индивидуализм, высокомерное сознание собственной исключительности, бессердечие и равнодушие. Правда, все эти черты пока еще сглаживались волей, сознанием и запасом лучших человеческих качеств, свойственных Шаламову в прежней жизни, врожденных и воспитанных, но моменты равновесия наступали все чаще и чаще, а сам Шаламов не способен был проанализировать свои мысли и поступки с точки зрения стороннего наблюдателя.

Мелькающие изредка сомнения в правильности принимаемых решений и мысль, что он что-то упускает из виду, что-то делает не так, таяли, как мираж, оставляя в душе саднящий след. И все же спасатель верил в свои силы, нося в себе знания, расшифровка которых позволила бы землянам решить проблему контакта не только с орилоунами и маатанами, но и с загадочными их прародителями, перекинувшими мост между двумя вселенными еще в те времена, когда по Земле бродили мамонты…

«Мальгин, – подумал Шаламов с неприязнью… – Купава может быть только у Мальгина… черт его побери! Он же ее до сих пор любит, это заметно невооруженным глазом. Но, с другой стороны, Клим исключительно щепетилен в вопросах чести, искренне считая меня своим другом. Не может он перемениться вдруг, не тот человек… человек-да. М-да… А с третьей: меня уже могли списать с довольствия, погиб, мол, на Орилоухе, вот и развязали ему руки. Да он из простой заботы о ближнем обязан был забрать Купаву к себе, к тому же и ребенок его…»

Шаламов вскочил, снова сел, но успокоился только после того, как обдумал план дальнейших действий. Хотя во время последней своей встречи с Мальгиным он и был не очень вежлив, тем не менее, помня изречение Бернарда Шоу: «Берегись того, кто не ответил на твой удар», – должником себя не считал. «Ты сам во всем виноват, Клим, – подумал он, – я не отбирал у тебя жену, она ушла сама… по неведомому даже мне зигзагу настроения. А если думаешь, что я этому был дико рад, то глубоко ошибаешься. Это только со стороны кажется, да и тебе самому, что мы остались друзьями, на самом деле мы враги. Жаль, что ты этого не понял раньше. И кстати, мне Купава нужней, она это поняла. Если бы она была необходима тебе, она бы не ушла».

Спасатель вызвал городское транспортное бюро по обслуживанию населения и заказал грузовой куттер. Хотя шел второй час ночи, инк бюро не удивился вызову и пообещал подогнать машину через пятнадцать минут.

– Вот и все, – сказал Даниил «черному человеку». – Скоро мы будем далеко отсюда, осталось уладить кое-какие дела. У меня предчувствие, что ухожу я отсюда надолго. Юкиккирини [48] , как говорят японцы.

– Мне

жаль тебя, – ответил с необычной, прорвавшейся вдруг совсем человеческой тоской и горечью маатанин.

48

Навсегда, надолго.

ГЛАВА 5

…Он бежал, задыхаясь, по странному и сложному лабиринту, сворачивая в бесчисленные коридоры с черными стенами и светящимся потолком, полные жутких теней и танцующих призраков, слепленных из струй лилового тумана. Сзади все явственней доносился тяжелый топот, сотрясавший лабиринт: кто-то черный, бесформенный, страшный, без лица и без ног, догонял и жег спину угрожающим взглядом. Как же он бежит без ног?! – мелькнула мысль, но тут же была задавлена темным, слепым ужасом, поднявшимся из глубины души. Мальгин уперся в тупик и повернулся к преследователю лицом. «Черный человек» тоже остановился и начал менять форму, превращаться в невиданное существо, с туловищем тигра, орла, дракона и с человеческой головой…

Все исчезло. Мальгин шевельнулся и бессмысленным взором обвел комнату. Он лежал на кровати, мокрый от пота, одеяло валялось на полу, исчерченном голубыми полосами света. Тревога не проходила. Какие-то смутные ассоциации продолжали роиться в голове, чье-то лицо, бледное, странно знакомое и в то же время чужое, маячило на стене, притягивало взор, будило неуверенность и страх.

Мальгин рывком поднялся. Это был просто лунный блик на стене, высветивший кружевной узор старинной картины. И все же тревожное ощущение чьего-то присутствия не проходило. Клим вспомнил слабый шорох в гостиной, который он принял за звук упавшего одеяла, бесшумно встал и выглянул из спальни.

Дымящиеся столбы лунного света пробивали гостиную насквозь, придавая ей нереальную призрачность воздушного замка. Никого. Все на своих местах. Тишина. И запах…

Обоняние у Мальгина было как у собаки, поэтому, принюхавшись, он сразу выделил из спектра домашних запахов тонкий незнакомый аромат, чуждый этому дому. Так могла пахнуть лунная пыль… или марсианский лишайник…

Хирург включил свет, обошел все три комнаты, опустевшие после ухода Купавы. При ней в доме вечно торчали какие-то друзья и подруги, бросая свои и вещи хозяев где попало. Никого. М-да, не хватало только горячечных бредовых снов. Однако откуда в квартире этот слабый, но отчетливо чужой запах? Может быть, из сада? Ночные цветы?..

Мальгин выглянул в окно, постоял с минуту, прислушиваясь, потом выключил свет и вернулся в спальню. Левую ступню вдруг пронзил укол боли. Клим присел, пошарил рукой и поднял с пола миниатюрный значок, очень тяжелый, похожий на бокальчик с отбитой ножкой: диаметр чаши – около сантиметра, длина игловидной ножки – тоже около сантиметра, а цвет неопределенный, то ли стекла, то ли ракушечного перламутра, а весит, как будто сделан из осмия. Действительно, бокал в миниатюре, только внутри чаши застряла какая-то крошка…

Клим попытался вытряхнуть застрявший в бокальчике предмет, но не смог. Заинтересовавшись, поднес значок к глазам: точно такой же формы чаша, только чуть меньше, а в той еще чаша, и еще… словно набор матрешек, штук шесть-семь одна в одной. Хмыкнув, Мальгин задумчиво подкинул непонятный «значок» на ладони, весивший не менее килограмма, принюхался – запах был тот самый, «лунный». Как же он попал сюда? Сам Клим принести его не мог, а гостей у него давно не было, пожалуй, с момента начала внеземных путешествий. Тогда кто его принес? И когда?