Предсказанное. Том 2
Шрифт:
Однако прошла ночь с момента нападения на хутор отеллоидов, затем прошел день, еще ночь, но Дарья со своей спутницей не появлялись. А поскольку Дар, получивший возможность самостоятельно выбирать род занятий, не любил бездеятельности, он решил поэкспериментировать с таинственными предметами, извлеченными из глубин Вщижского болота.
Никому не сказав о своих намерениях, даже Боряте, Дар сложил в наплечный ранец артефакты, взял летак и направился на запад, к Ветьмянским болотам. Однажды он набрел на красивую поляну в лесу, с россыпью валунов, и она ему приглянулась: в этом месте был выход положительных
Встречи с отеллоидами он не боялся. Эти твари, несмотря на свой угрюмый вид и целеустремленное движение к известной только им цели, способные убить любого, кто станет на их пути, серьезным противником для мастера жизни не были. Хотя не брать их в расчет не стоило.
Дар посадил аппарат рядом с плоским, похожим на бугристую плиту камнем. Разложил на его поверхности находки: тяжелый фолиант с застежками из тусклого металла и переплетом из материала, похожего на толстую воловью шкуру, невесомый стакан из золотистой паутинки, создающей звездный узор, свечу, тяжелую чашу также из тусклого пористого металла, похожего на чугун, и кинжал-нож, вызывающий опасливое восхищение хищной эстетикой форм.
Все предметы таили в себе запасы неведомых сил, поэтому обходиться с ними надо было осторожно, чтобы не нарваться на неприятный сюрприз. Дар помнил из Хроник, что чудовищный эйнсоф — дыра на поверхности Солнца — тоже когда-то получился при эксперименте с таким же загадочным артефактом, доставленным в Солнечную систему из глубин Вселенной каким-то безответственным косморазведчиком.
Вспомнив, что надо подстраховаться, Дар привычно ощупал окрестности лучом гиперзрения, опасности не учуял и снова вернулся к своим «игрушкам». Поколебался немного, выбирая, с какой начать. Выбрал книгу с застежками. Затаив дыхание, расстегнул застежки — внутреннее видение не соответствовало зрительному восприятию, в луче гиперзрения книга казалась окном, входом в тоннель, заполненный абсолютным мраком, — откинул тяжелую «воловью» обложку и отшатнулся: на него в упор взглянула чья-то выразительная клыкастая морда!
Страница книги под обложкой оказалась чем-то вроде объемной цветной фотографии, отображавшей мрачное ущелье, заполненное прозрачно-сизым дымом, скалы удивительных очертаний и стадо зверей, похожих на слонов и крокодилов одновременно. Один «крокодилослон» смотрел прямо в объектив камеры, смотрел угрюмо, с угрозой, и ощущался настолько живым и реальным, что, казалось, сейчас вылезет из книги.
Зверь вдруг и в самом деле шевельнулся, ожил, раскрывая пасть, глаза его вспыхнули хищным алым светом.
Дар вздрогнул и инстинктивно захлопнул обложку.
По спине пробежала струйка озноба.
Святой наставник! Это вовсе не книга! Это нечто вроде собрания тех картин-хроников, в одну из которых влезли Дарья с Аумой! Или я ошибаюсь?
Он перевел дыхание, сосредоточился на отражении возможной пси-атаки и открыл книгу посредине.
Совершенно белая страница! Лишь в глубине этой белизны просматриваются тонкие былинки и ниточки, образующие почти незаметный паутинный узор.
Пустая
Дар всмотрелся в белый лист, включая все свои экстраординарные возможности.
Внезапно белизна протаяла в глубину, страница превратилась в окно, глядящее на бескрайний снежный простор с редкими кустиками и сухими былинками, проклюнувшимися сквозь снег. Лишь спустя несколько мгновений Дар сообразил, что кустики серой травы и былинки на самом деле представляют собой гигантские сооружения, видимые с расстояния в десятки километров. А вот холмистое снежное поле так и осталось снежным полем, разве что снежные барханы теперь превратились в огромные пологие горы, каждая из которых могла запросто вместить такие горные страны Земли, как Тибет или Гималаи.
Дар захлопнул книгу, чувствуя, что мир «за окном» страницы начинает оживать. Посидел немного, приводя в порядок растрепанные чувства. Интуиция была права: книга таковой не являлась. Неведомым ухищрением технологии ее хозяева создали коллекцию разнообразных миров, упакованных в плоские двумерные листы. Однако стоило обратить на лист внимание, как он превращался в мир трехмерный, и в нем начиналось движение, рождалась жизнь.
«Отдам отцу, — подумал Дар, — пусть разбирается с советниками. Если только Дарья не заберет книгу. Кстати, она должна знать, что это такое на самом деле».
Он отложил тяжелый фолиант, взял стакан. Звездочки, образующие стенки стакана, ничем скреплены не были и тем не менее создавали некий объем, по форме действительно близкий к обыкновенному, круглому, стеклянному стакану. Внутрь него можно было всунуть палец, положить камешек, а может быть, и налить воды. И все же ощущение глубины, исходящее от стакана, указывало на его иное предназначение. Дар не удивился бы, раскройся стакан неким тоннелем в другой мир, где узор мигающих звездочек превратился бы в настоящее созвездие.
Тяжелая чаша с выдавленной на внешней и внутренней поверхностях вязью иероглифов тоже создавала впечатление запрятанной внутри силы. В ее дне виднелось углубление размером с человеческий зрачок. Дар попытался заглянуть в него, максимально обострив зрение, и увидел еще одну миниатюрную чашу, копию настоящей, только в сто раз меньше. Мало того, ему показалось, что и внутри этой мини-чаши прячется еще одна такая, совсем уж крохотная.
«Эх, микроскоп не помешал бы, — почесал в затылке молодой человек. — Сдается мне, эта штуковина имеет не один «этаж». А вот с этим камешком мы уже знакомы».
Он не удержался, перевернул плоский голыш с мигающей искрой. Тот исчез. Дар подождал, заметив время. Голыш вынырнул из невидимости на прежнем месте через две минуты. Странно, раньше его исчезновение длилось больше, минут пять. Но бог с ним, все равно непонятно, что это такое.
Дар взял в руки нож, холодный, тяжелый, хищно красивый, с рядами непонятных углублений и выпуклых глазков на рукояти. Его лезвие было очень острым и разрезало любой материал, ткань или дерево, и даже камни. Дар уже пробовал. И все же считал, что функции резания и нанесения ран у ножа не являются главными. В нем таилась непонятная грозная мощь, имеющая совсем другой смысл. Нож был не просто оружием, он действительно был артефактом.