Предтеча(Повесть)
Шрифт:
Орда стремительно покатилась вдоль южных рубежей Московского государства. Впереди ее загорались цепочки тревожных огней сторожевых застав. Они перекидывались вглубь, заставляли звучать набаты порубежных городов и бежали дальше.
Над московской землею занимался широкий пожар…
Глава 9
АЛЕКСИН
Недаром вы приснились мне
В бою с обритыми главами,
С окровавленными мечами,
Во рвах, на башнях, на стене.
Беклемишев вышел в исподнем, кряхтя и почесываясь. Жесткое и колючее волосье его овражистого лица свалялось, подобно перекати-полю. Прибывший шепнул наугад туда, где могло быть воеводское ухо:
— Ахмат со своей ордой идет к Алексину.
Беклемишева обдало жаром.
— Врешь… сын! — выхрипнул он и затопал ногами.
Гонец легко приподнял за веревки перекинутое через коня тело пленного татарина и бросил его к ногам воеводы:
— Вот моя правда!
Татарин в страхе залопотал:
— Хан идет добыть Латиф-оглан… город убивать… Орда за речка перелезть… два день здесь будет…
Беклемишев вбежал в опочивальню, грохнулся на колени перед образом архангела Михаила и зашептал с захлебом:
— Избави от беды рабы твоя, угодниче божий Михайло, да не погибнем, но да избавимся тобою от бед… Укрепи силу и разум рабы твоя, угодниче божий, да не погибнем, но да избавимся…
— Ну будя, будя! — властно прервала его воеводша, подслушавшая привезенные вести, — Ты умишком-то пораскинь. Ордынскому царю наш городок и на нюх не нужен, кабы не царевич Латиф. Так ты вывези поганца отсель, хучь бы на третью засеку, и царя упреди. Тама и перелазы через Оку удобнее наших, глядишь, и отвернет от города Ахмат. Иди, собирай татарина в дорогу, а с молитвой угоднику я уж сама исхитрюсь. У него, чаю, к твоему нудью ухи глухи.
Беклемишев радостно вспрыгнул с колен и побежал в свои старые хоромы, где жили теперь многочисленные жены татарского царевича.
Латиф постоянно обновлял и повсюду возил за собою семью, отдавая ей ночную половину своей жизни. Днем он отсыпался, на это уходила дневная половина, а на все остальное времени уже не оставалось. Сейчас он возлежал на коврах, окруженный полуголыми красавицами. При виде воеводы они взвизгнули и рассыпались по темным углам.
— Ты что это птичек моих пугаешь, — заворчал Латиф, — дня мало?
Сотник Азям, неизменный участник любовных утех и толмач царевича, перевел его слова.
Беклемишев плюнул и выругался.
— К нам Ахмат с войском идет, а вы блудодействуете! — закричал он. — За тобой, Латиф, идет! Собирайся немедля, мои люди
Но Латиф и глазом не повел, только спросил, когда ожидается приход Ахмата.
— Через два дня здеся будет! — затряс головой воевода.
— Если так, то зачем ты пришел ко мне сейчас? — удивился Латиф и поманил подруг, чтобы продолжить прерванное.
— Ступай, воевода, — напутствовал Азям, — ночь отдана любви, ее будем нарушать заповедей пророка. Приходи утром.
Беклемишеву стало душно в липком благовонии опочивальни. Он рванул ворот рубахи и выскочил в сени.
— Ну погоди, кобель вонючий, — гневно прошипел он, — отвертит тебе скоро царь кобелиную штуку, вместях с головой отвертит!
Ярость, охватившая его, требовала какого-то выхода, во, что делать, он не знал. В дальнем конце крепости залаяли собаки. «А вдруг это татарские передовики, — мелькнула у него мысль, — они ведь от орды на сотни верст отрываются». Он побежал на лай. По пути приостановился у восточных ворот, растолкал прикорнувшего стражника и грозно закричал в его застланные сонной одурью глаза. Залаяли в другом конце. Беклемишев рванулся туда. Вернулся он к себе перед самым рассветом, вымотанный, но успокоенный. А утром разбудили его неожиданной вестью об отъезде татарского отряда. Беклемишев даже кафтана не успел надеть, шубой прикрылся — и к Латифу.
Тому уже подали коня. Увидев воеводу, сморщил он свое помятое лицо и сказал:
— Поеду к твоему князю Ивану, а город тебе оставляю.
— Как же так?! — вскричал Беклемишев. — Тебе город не только в кормление, но и в защиту отдан!
— Не надо кричать, — зевнул Латиф; — Я не могу делать сразу два дела, потому и разделил: себе — корм, тебе — защита.
Беклемишев не нашелся что ответить на такую наглость, только заскулил:
— Сам, поди, знаешь, какие у меня силы! Чем защищаться стану?
— Я скажу Ивану, он пришлет тебе подмогу, и вдобавок вот его оставляю, — Латиф кивнул на Азяма, — с десятью воинами.
— Мне пушки нужны и огненное зелье, а у твоего Азяма ничего нет. На что он мне?! — разозлился Беклемишев.
— Я тебе и пушек пришлю, — снова зевнул Латиф. — У меня их много!
Он взгромоздился на коня, и отряд потрусил из крепости.
Беклемишев побежал к себе, поднимая пыльное облако полами шубы.
— Обхитрил, поганец, — пожаловался он жене, уже усевшейся за утренний самовар, — к великому князю подался!
— А я-то думала, он по твоему слову в путь отправился! — охнула воеводша. — Да как же ты его выпустил и под стражу не взял?
— Дак дел было ночью много, — помялся воевода.
— Это собак-то по крепости гонять? — Баба поистине была всеведущей. — Гонцов-то хоть за подмогой отрядил?
— Дак когда же?
— Ладно уж, — втянула она в себя очередное блюдце, — я сама распорядилась. Да велела еще людям именитым в судной избе собраться. Приоденься и ступай туда.
Город уже знал о приближении татар, поэтому собравшиеся смотрели на воеводу со страхом и надеждой. Но Беклемишев, по обыкновению, зашелся в бестолковом крике, пока Федор Строев, купеческий голова, не одернул его: