Предтеча(Повесть)
Шрифт:
— Ты не суетись, воевода, а по делу давай. Для чего Ахмат к нам идет? Крамольника-царевича своего схватить. Есть тута царевич? Нету.
— Это я его отсель наладил! — вскричал Беклемишев.
— Дале пошли. Есть у нас, чем защититься от поганых? Нету! Бежать есть время? Тоже нету! Значит, осталось одно…
— Одно, только одно, — согласился Беклемишев и выжидательно посмотрел на купца.
— Откупиться! — выкрикнул Строев. — Собину свою не пожалеем, но жизни и город спасем.
— Верно! — сказал Беклемишев, но без особого пыла.
Зашумела
— Много ли с города возьмешь? Тута одна голь перекатная!
— А ты своею мошной тряхни, в могилке-то деньга не нужна!
— Сам тряси, коли больше нечем!
— Наизнанку вывернемся, а сберем сколь надо!
Поднялся Лука Сухой, посадский староста, навис громадой над именитыми и придавил шум мощью своего голоса:
— Чево по-пустому время тратить? Нашли от кого откупаться — поганые и откуп возьмут, и пограбят, и жизни лишат! Али не всегда так было? Надо боронить город да за подмогой слать!
— Я уже послал, — вставил воевода.
Луку поддержал старик Лунев, голова кузнецкой слободы:
— Орда, слышно, через Оку перевозиться будет. А мы что ж? Откупимся и станем глядеть, как она на нашу землю потекеть? На другой город наедет — и тот откупится: и дойдут басурманы аж до самой Москвы и полонят всю русскую землю. А мы лежим с закрытыми глазами и радуемся? Не будет радости от такого лежания — совесть загрызеть!
Опять зашумели супротивники:
— Больно совестливые вы, посадские!
— Экие страдальцы за русскую землю нашлись!
— Им терять нечего — все одно пожгут посад, — вот и расхрабрились!
— Мы Ахмату на один щелк: проглотит и не поморщится! А они борониться удумали!
— Дак с петушиным умишком только в драку и лезти!
Лука громыхнул:
— Старик со своим умишком поширше вашего глядит! Все на защиту встанем. Баб, ребятенков, больных и убогих — укрыть, мужиков — в крепость, а посад — пожечь, чтоб никакого примета поганым не оставить.
— Пожечь! Пожечь! — обрадовался Беклемишев.
— Крепость немедля к бою готовить! — продолжил Лука. — Устроить наряд по башням и стенам, назначить башенных голов, чтоб всяк ведал свою сторону и место, ров водою пополнить, смолой запастись, чаны приготовить, зелье пушечное счесть, всех сторожевиков и окрестных людей сюда собрать и привести к крестному целованию, чтоб бились насмерть и живота не жалели. Прикажи бить в набат, воевода.
— Бить! Бить! — вскричал Беклемишев, выскочил вон из избы и сам загрохотал по тревожному билу.
В эту пору прибыл в крепость сторожевой отряд, уже имевший стычку с татарским караулом [61] , а с ним — три посланца, которых отрядил в Алексин мирза Турай — начальник передового ордынского войска. Посланцев сразу же проводили в судную избу. Их старший, искривив надменностью свое выжженное солнцем лицо, заговорил решительно и властно. Азям перевел его речь:
61
Караул —
— Оглана Латифа выдать немедленно! Город сдать! Ясак — сто рублев! Жителей вывести из крепости для пересчета. Женщин и стариков — на одну сторону, ремесленников и разных умельцев — на другую, всех прочих — посередке. Срок — завтрашний день!
Тихо стало в избе. Первым нарушил молчание купеческий голова Федор Строев:
— Гости притомились в дороге, не лучше ли сначала перекусить, а потом говорить о деле?
Азям передал предложение посольским, те с готовностью закивали — оголодали, видать, на подножном корму.
За столом Строев поднял большой золотой кубок и обратился к Азяму:
— Передай посольским, что каждый из них получит по такому кубку, полному золотых монет, если они склонят своего господина обойтись одним ясаком и не зорить крепость.
Вместо ответа старший посольский прислушался к доносившемуся с площади многоголосию. Он встал из-за стола и вышел на крыльцо. Сход, уже вызнавший условия татар, шумел:
— Обманут, поганцы, город пожгут, нас порешат! Пропадем ни за грош!
— Скольки разов уже такое бывало: выведут народ с крепости — и начнут топорами, как косой косить!
— Коли уж гибнуть, так чтоб не задарма! Начинай крепость крепить! Гони татарву взашей!
Татарин, увидев гневные лица и услышав смелые крики, вернулся к столу и сказал:
— Заставьте своих людей сделать так, как было сказано. Тогда мы сохраним вам жизнь и разрешим оставить у себя три кубка с золотыми монетами!
Сказал — как плюнул. Смолкли застольники, сидят опустивши глаза: стыдно им от такого плевка — еще ответа не дали, а татарин уже все жизни и имущество себе присвоил! Не выдержал Лука Сухой, вскочил с места и протянул татарину под нос огромный, как тыква, кукиш:
— На-кось, выкуси, поганый пес, скаредная собака! Ни себе не оставим, ни тебе не дадим!
Луку схватили за руки, закричали: рушишь нам, дескать, весь сговор! А Беклемишев, давно уже искавший способ проявить воеводскую власть, насупился:
— Ступай вон с моего стола, мы в разговоре и без тебя обойдемся!
Лука ругнулся и вышел, а за ним ушли и остальные посадские. У крыльца их закидали нетерпеливыми вопросами. И вот уже по толпе поползло:
— Воевода с купцами город татарам продают!
— Жизнь себе торгуют, а платить, верно, нами будут — недаром посадских с совета выслали!
— Неча в избе клубком змеиным виться, пущай на божий свет выползают!
Толпа кричала все громче и грознее. Наконец на шум вышел Федор Строев, поднял руку и выкрикнул:
— Чево орете? Татаре за смирение жизнь обещают. Не злобьте их упорством и безрассудством! Будя языки чесать!
— Ох-хо-хо! Языки наши пожалел! — закричали из толпы. — Ты свой пожалей — небось весь о татарскую задницу стер!