Предтеча
Шрифт:
— Успокойся, будь добра, — Максиан опустился в кресло напротив и взял её ладонь. — Ну и кого ты узнала?
— Это Севир! И даже не пытайся меня разубедить. Я прекрасно помню и его лицо, и его номер! — Ровена отдёрнула руку и мрачно уставилась на Максиана.
Ложь во благо — не этим ли обычно оправдывают родители своё малодушие перед собственными отпрысками? Но Ровена уже не ребёнок, и, возможно, пора бы ей задуматься о будущем, а оно совсем не безоблачное. Имеет ли он право рушить её мирок? Нет, не имеет. Но есть ли уверенность, что этого не сделает кто-нибудь другой и в менее подходящий момент?
Принцесса прочистила горло, намекая, что ждёт объяснений.
— Ты была
— Я хочу знать правду!
Настойчивость Ровены не удивляла. Безусловно, в ней есть стержень, от отца ли или от матери, но она умеет добиваться своего при желании. Он больше не собирался юлить и лгать, но и швыряться фактами в лоб — непростительная глупость. Это может навредить ей.
— Понимаешь, среди погибших Севира не оказалось. Подозрения, естественно, тут же пали на него. Вполне справедливо, к слову. Раз выжил, зачем тогда прятаться? Мы искали его везде, но в Пустошах это не так-то просто. Твой дядя готов был на всё, лишь бы заполучить его голову, потому использовали всевозможные методы.
— Не понимаю… Севир был лучшим другом отца. Как он мог предать его? Какой в этом смысл?
— Но ведь чистой совести нечего скрывать, не так ли?
— Отец верил ему, как себе!
— Верил, — может, и не придётся всего рассказывать. Пусть лучше девчонка думает, что так всё и было.
Ровена нахмурилась, сосредоточенно размышляя об услышанном.
— Зачем тогда проливать столько крови, если он мог убить папу в любой момент? — наконец произнесла она. — Севир всегда был рядом, и все двери для него были открыты. Что-то здесь не сходится…
Лицо принцессы, до этого пылающее румянцем, начало стремительно бледнеть. Интересно, что за борьба ведётся в этой светлой головке, пока ещё не испорченной алчностью и жаждой власти?
Максиан подался вперёд и коснулся её руки, но тут же отпрянул: на него смотрели холодные, белёсые глаза, нечеловеческие, чужие, словно принадлежащие какому-нибудь демону бога Тейлура.
«Только этого не хватало!» — промелькнула мысль.
Невидимая рука тисками сдавила затылок, по спине пробежал лёгкий мороз. Что-то проникло в голову, закопошилось в мозгах, как черви в мёртвой плоти. Боли не было, скорее, некий ступор вперемешку с ноющей тоской и полным безразличием ко всему.
— Не. Смей. Мне. Лгать, — сквозь вязкую пелену донёсся голос Ровены.
Нужно сопротивляться, не поддаваться ей, не позволять управлять собой. Он собрал последние остатки воли, хотя особо ни на что и не рассчитывал.
— Остановись… пока не поздно, — выдавил он.
Девчонка вздрогнула, растерянно заморгала. Невидимая хватка мгновенно отпустила. Максиан судорожно вздохнул и провёл ладонью по онемевшему затылку.
— Никогда, слышишь? Никогда так не делай! — со всей возможной строгостью проговорил он. — Научись управлять собой, или не проживёшь и половины отмеренного.
— Прости! Прошу, прости! — Ровена съёжилась в кресле, как нашкодивший ребёнок перед рассерженным родителем.
Ему вдруг стало горько оттого, что лгал ей. Оттого, что так и не подготовил девчонку к жизни. В чём её вина? В желании узнать правду?
Он подошёл к Ровене, по-отечески пригладил растрепавшиеся волосы:
— И ты прости меня. Я всего лишь хотел оградить тебя ото всей этой грязи. Теперь вижу, что ошибался. Только пообещай мне: всё, что я скажу сейчас, не только должно остаться между нами. Нет, ты будешь вести себя так, будто ни о чём и не подозреваешь. Таковы мои условия.
— Хорошо, обещаю.
— Прошу, ещё раз подумай, нужно ли ворошить прошлое, тем более спустя столько лет.
— Нужно! —
Максиан невесело ухмыльнулся:
— Хорошо… Твой дар, как называл это Урсус, проявился не сразу. Я прекрасно помню тот день: ты играла с няней на полу кабинета, и вдруг та ни с того ни с сего зарыдала. Потом она сказала, будто нечто заставило её это сделать. Всё стало сразу понятно: кроме тебя и некому. Ты была совсем крошкой и не понимала, что творишь, но для Урсуса это был настоящий удар. Он ещё не отошёл от смерти Лисс, и потерять тебя для него стало бы хуже погибели. Он ведь в тебе души не чаял.
Затаив дыхание, Ровена ловила каждое его слово.
— Ты ведь знаешь, что происходит с новорождёнными, если в них обнаружится скверна. Исключений не бывает: ни статус, ни золото — ничто не спасёт от клейма. Осквернённые — не люди, им нет места среди нас. Так написано в Заветах, таковы вековые традиции. Естественно, Урсус не мог допустить, чтобы тебя забрал Легион. Знала бы ты, на что нам пришлось пойти, чтобы твоя тайна осталась таковой… За это мне ещё предстоит ответить перед богами.
Глаза Ровены округлились, но перебивать его она не посмела.
— Да-да, знаю, о чём ты думаешь. Мир несправедлив, дорогая. Но твою тайну нам удалось сберечь. Няня молчала, да и неудивительно: Урсус для неё был как сын, а тебя она просто обожала. Но, к сожалению, старость взяла своё, и она покинула наш бренный мир спустя несколько лет после проверяющего, который так неловко поскользнулся на ступеньках собственного дома и свернул себе шею. В итоге только я, Севир да твой отец — вот и все, кто знал о твоём секрете. Забавно, одна хрупкая жизнь в руках троих… Но Урсус не остановился на этом. Он смотрел далеко в будущее и понимал, что всё это временное решение. Мы потратили несколько лет на поиски лекарства, которого, конечно же, не существует. В основном надеялись на Конфедерацию, но и там, разумеется, нам ничем не смогли помочь. После первой неудачи мы начали изучать Заветы, искали лазейки в законе, но там нас также ожидало разочарование. Всё написанное слишком однозначно и без двойного дна. Нам ничего не оставалось, кроме как попытаться пойти против устоев и отменить рабство как таковое. Конечно же, изменить отношение людей к осквернённым мы не могли, а вот освободить их казалось хоть и сложным, но вполне осуществимым делом.
Максиан заметил, как задрожали губы Ровены, а глаза заблестели от слёз.
— Ты уверена, что готова слушать дальше?
Она закивала, утирая ладонью мокрые щёки.
— Хорошо, потому что дальше всё намного сложнее. Видишь ли, слишком большие деньги крутятся в Легионе, и слишком выгодно знати владеть рабами. Ещё бы! Безропотная служба, если хочешь жить. Кроме того, не стоит забывать и о страхе перед «другими». Достаточно вспомнить фанатиков, по сей день недовольных Кодексом Скверны и требующих вернуть эвтаназию, — Максиан подошёл к окну. В чернеющем небе беззвучно мелькнула молния. От громового раската едва не затряслись стёкла. Начиналась гроза. — Твой отец, Ровена, был по-настоящему выдающимся человеком: он не убоялся пойти против системы. Но одной смелости, как видишь, оказалось недостаточно. Нам следовало действовать осторожно, не привлекать излишнего внимания, но мы были молоды и чересчур самоуверенны. В результате единственной нашей победой оставалось признание Сто Первого человеком. Урсус целый год добивался от Сената одобрения, и в конце концов те пошли на уступку. Севир получил имя и право на жизнь среди людей. Забавно, но я не сразу понял, что сделал твой отец. Нет, он не просто подарил свободу одному рабу — он показал осквернённым, что все они имеют право называться людьми.