Предвестник
Шрифт:
– Конечно.
Она ударила его снова, улыбаясь.
– Серьезно. Обещай, что не расскажешь Лисандру.
Он вздохнул.
– Хорошо, обещаю.
– Хорошо, - она склонилась, глаза хитро блестели. – Думаю, хоть это идет против
всего во мне, что Лисандр вполне… красив, - она захихикала, порозовев. – Разве не
ужасно торговке видеть таким пирата? Ты слышал о таком когда-нибудь?
Каэл пытался улыбнуться, но понимал, что в королевстве были вещи страшнее, чем
пара из торговки и пирата.
* * *
могли задрать ноги и отдохнуть. Так они и делали на палубе в прохладе ночи под
сверкающими звездами.
Джонатан был неугомонным, и Лисандр дал ему больше всех заданий. Пока все
говорили или играли в карты, он играл на скрипке и развлекал их песней. Лисандр
приказал, чтобы мелодии были историческими, а в куплетах описывались их дни на борту
«Грохочущего якоря».
Но Джонатан умудрялся сделать грубой любую песню. И людям нравилось, так что
Лисандр делал вид, что не замечал грубости. Этим вечером Джонатан был вдохновлен
ужином:
Миски супа с ножками,
Пираты машут ложками.
Бочки чешуи и рыбьих глаз,
С пирогами мамы не сравнить мне вас.
Есть с закрытыми глазами,
Что в тарелке перед нами.
Кок сказал, там был тритон,
Так добавьте мне бульон!
О, ура! Живот дрожит,
Словно рыба в нем кишит.
Живот крутит, вот беда –
Изо рта летит еда!
Пираты вопили и стукались кружками, Джонатан низко, преувеличенно поклонился.
И только один человек недовольно топал: кок.
Слухи быстро разлетались по кораблю, и вскоре все узнали о секрете Килэй. Как
только Джонатан закончил, пираты начали просить ее исполнить любимую песню.
– Ладно! – сказала она, ведь они не собирались отставать. Она вскочил на ноги и
крикнула. – Эй, пройдохи!
Они заревели и подняли в приветствии грог.
– Вынимайте водоросли их ушей и слушайте. Я расскажу вам самую печальную
историю, - Джонатан заиграл несчастную мелодию, присоединившись. – Она о мужчине.
По имени Сэм Взятка…
Все радостно шумели.
– О том, как он потерял истинную любовь в море…
Мелодия Джонатана стала такой, чтобы пираты могли топать ногами в такт, и Килэй
запела:
О смелости ведает этот рассказ,
О том, кто сильнее был многих из нас.
Его
О том, как любовь на волнах он нашел.
Он плыл по морям с любовью своей,
И ветер паруса наполнял ей.
Они миновали пустыни с песками,
Такой любви вы не видали веками!
Она ему пела,
И он был ей верен,
В нем не было тени сомненья.
Под ее парусами
Мир они покоряли,
Его сердце всегда будет с нею.
Однажды из моря волн выбрался враг,
Беспощадно на судно его змей напал.
Сэм через силу корабль развернул,
В сердце змеи он бросил гарпун.
Змей заревел, и хвост он поднял,
В последний раз он его опускал,
И корабль его, любовь, гордость его,
На сушу унес своей силой поток.
Корабль его
Стал в песках заточен,
А Сэм клялся, что не мог он разбиться,
Любимое судно
Домой не придет,
Ведь сердце его теперь в море.
Да, сердце его теперь в море.
История была ужасно печальной, но Каэл наслаждался пением Килэй. Она так
красиво и без усилий доносила ноты, что ему тоже хотелось петь. Но они лишь думал о
пении, его уши грозились спрыгнуть с головы и улететь в океан.
Он ушел, когда начались танцы. Не было смысла сидеть и смотреть, как все танцуют.
Его ждала книга про драконов под гамаком, он еще толком не читал ее. Он всегда хотел
прочитать ее, но падал в гамак, его веки становились тяжелыми, и предложения уплывали
от него:
«Давно люди воевали с драконом, давно завидовали ему. Хотя король носит его
изображение на груди, он не знает силу дракона. Он – первое дитя Судьбы, самый древний
из всех зверей. Его жизнь тянется на тысячи лет, ни меч, ни стрела не могут пронзить его
кожу… огонь в его животе опасен… пылает в его сердце, зажигая каждую каплю крови.