Предыстория под знаком вопроса
Шрифт:
«Прожектор» новой хронологии высвечивает мрак предыстории
Процесс корректировки хронологии событий культуры приводит необходимым образом к выводу, что применяемое в настоящее время разделение на историю и предысторию не является столь надежным, каким оно кажется. Новая картина нашего доисторического прошлого находит все новые и новые подтверждения, так как происходят новые открытия и проводятся новые исследования артефактов, которыми долго пренебрегали (так как они не укладывались в стандартные картины историков – Е.Г.). При этом … оказывается, что культурные достижения предыстории были более основополагающими, комплексными и многообразными, чем до сих пор предполагалось.
Ричард Раджли,
Другой вариант радикального сокращения русской истории ввели в научный оборот Фоменко и Носовский (см. [Носовский 4-8, 2]). После компьютерного анализа данных ранней восточно-европейской истории они пришли к выводу, что она в действительности начинается только в XIII веке. Более ранние «исторические» времена (викинги в России, Киевская Русь, «монгольское нашествие») представляют результат удвоения, а то и утроения реальной истории XIII-XVI веков. Отдельные отрезки из этого периода были спроектированы в прошлое и даже наложились друг на друга в результате двух сдвигов (на 90 и на 410 лет) реальной истории в выдуманное виртуальное прошлое. При этом нужно понимать, что и сама история XIII-XVI столетий написана с большими пробелами и не очень достоверна. Этой, вследствие сказанного, и без того сильно искаженной истории, приписаны еще и выдуманные события, в результате чего мы имеем сильно измененную картину четырех более поздних столетий (XIII-XVI вв.).
Это подводит начало предыстории Восточной Европы так близко к нашему времени, что мы даже события XVI века не можем более рассматривать как достоверные без критического анализа. Что уж говорить о более ранних временах! Например, Фоменко и Носовский ставят под сомнение образ кровавого деспота Ивана Грозного и утверждают, что в действительности в период господства этого – на самом деле фантомного - правителя жили и действовали четыре - следующих один за другим - реальных царя-хана (три из которых носили имя Иван). Что же касается объединяющего все царствования этого времени образа столь длительно пребывавшего на троне «Ивана Грозного», то он был вымышлен только по указке династии Романовых в целях пропаганды.
Существование доисторических государств (в частности, больших империй, царств и так далее) в Восточной Европе вплоть до начала XIII века крайне сомнительно. То, что пишет Геродот о государствах скифов, заставляет в результате именно этого его утверждения подозревать, что сам Геродот, если он вообще когда-либо существовал, был автором позднего средневековья или его труды подделывались писателями эпохи Возрождения. Те авторы, которые пытаются рассматривать истоки государственности в Восточной Европе непредвзято, часто обречены на основе ошибочных представлений историков на неудачу. Из работ Носовского и Фоменко следует, что первые истоки государственности здесь были не автохтонной природы, а внедрялись Византией. Согласно этой теории, Восточная Европа в XII веке являлась частью Византийского государства, разделенной на несколько независимо управляемых провинций и до появления исторических летописей еще вообще не упоминаемых. В XIII веке начинается «темное время», которое характеризуется в рамках ТИ феодальными столкновениями, войнами и убийствами князей. Соответствующим историческим описаниям можно доверять крайне ограниченно. Тем более, что здесь мы находимся в зоне катастроф, причем к описанной выше кратко катастрофе XIV века нужно еще добавить катастрофу 1259-60 гг.
В начале XIV века на Волге возникает (вокруг города Ярославля) государственное образование, которое позже совершенно ошибочно путали с государством татаро-монголов и которое на самом деле, как полагают новохронологи, и было единственной подлинной Золотой ордой. Эти восточноевропейские «татаро-монголы» захватили в две последние трети столетия южно-русские степи, всю Восточную Европу и даже часть остальной Европы. Найдут ли ставшие в результате сокращения исторического периода прошлого доисторическими маленькие государства, такие как Тьмутараканское княжество еще свое место в истории или и дальше будут исследоваться как доисторические ранне-государственные образования, остается под вопросом.
Закончилась ли восточно-европейская предыстория только лишь после прихода к власти Романовых? Есть немало оснований дать на этот вопрос положительный ответ. Но даже при проведении границы между предысторией и историей в середине XIV века, сразу после названной выше катастрофы, в исправленной истории Восточной Европы не будет никакого татарского иностранного господства:
Имя Чингиз-Хан является только одним из многих имен одного из самых известных властителей этой полулегендарной эпохи. Вероятно, ему удалось - благодаря регулярной армии - объединить большую долю европейской части сегодняшней России под своим господством. Столетиями позже воспоминания (доисторические?) об этом властителе «распространили» его власть вплоть до Тихого океана, а, предположительно происходившие из области между Волгой и Уралом мультиэтнические татары, были ошибочно перепутаны с коренными жителями Монголии. И вся огромная страна, которая называется сегодня Россией, стала Тартарией (как среднеевропейское государство ранних германских князей с «римлянами», т.е. кельтской регулярной армией, квартировавшейся в римах – гарнизонных городках, стало приблизительно в то же время «Римской» империей): еще в 18 в. многие западные карты продолжали называть Россию Великой Тартарией. Повторяю - слово «русский» применительно к этому времени можно использовать только весьма условно: тогда не имелось еще никакого сформировавшегося русского народа, его славянский этногенез только начинался.
Восточноевропейский этногенез как пограничный феномен на границе с историей
Неполноценных этносов нет!
Теперь, когда весь арсенал этнологической науки в наших руках и мы знаем о невидимых нитях симпатий и антипатий между суперэтносами, настало время поставить точки над «и» и в вопросе о «неполноценности» степных народов и опровергнуть предвзятость европоцентризма, согласно которому весь мир -только варварская периферия Европы.
Сама идея «отсталости» или «дикости» может возникнуть только при использовании синхронистической шкалы времени, когда этносы, имеющие на самом деле различные возрасты, сравниваются, как будто они сверстники, Но это столь же бессмысленно, как сопоставлять между собой в один момент профессора, студента и школьника, причем все равно по какому признаку: то ли по степени эрудиции, то ли по физической силе, то ли по количеству волос на голове, то ли, наконец, по результативности игры в бабки.
Но если принять принцип диахронии - счета по возрасту, и сравнить шестилетнего школьника со студентом и профессором, когда им было тоже по шесть лет, то сопоставление будет иметь не только смысл, но и научную перспективу. Так же обстоит дело в этнологии.
Лев Гумилев, Тысячелетие вокруг Каспия, стр. 319
Вообще-то я хотел использовать в этом разделе в качестве эпиграфа только заголовок «Неполноценных этносов нет!» главки из книги Гумилева, ибо хотя это для меня и является мировоззренческой аксиомой, но лишний раз подчеркнуть эту позицию, начиная говорить о становлении наций Восточной Европы, где сейчас как раз пора расцвета разных национализмов, никогда не мешает. Однако наши критики часто упрекают нас в том, что мы якобы выдергиваем фразы из контекста. Поэтому этот эпиграф и приведен здесь с некоторым пояснением Гумилева, который - на мой взгляд - только сужает универсальность провозглашенного в заголовке его главки тезиса.
Слово «этногенез», примененное в заголовке этого раздела, после работ Льва Гумилева на тему об оном и реакции части общества на эти публикации, приобрело некоторый идеологический оттенок, в результате чего национально-консервативно мыслящие люди применяют его с огромным удовольствием, политологи же либерального толка относятся к нему как-то подозрительно. Политически корректно – с их точки зрения - говорить сегодня, по крайней мере в приложении к новейшему времени, о нациестроительстве. Именно этот термин я использовал в «Истории под знаком вопроса», рассказывая как нациестроительство в разных там Азиях и Африках сопровождается еще и историестроительством на ровном или не совсем ровном месте.