Предыстория под знаком вопроса
Шрифт:
В главе, посвященной лунным календарям, речь идет о нелегком и долгом пути осознания времени, о процессе, постепенно приведшем людей к доминирующим в сегодняшней глобальной цивилизации известным почти всем нам с детства, со школьной скамьи представлениям о времени, о направлении его течения от прошлого к будущему, об учете и исчислении времени, об единицах такого счета, о календарях с их разной крупности единицами измерения времени вплоть до - все равно не укладывающихся в обыденном сознании - миллионов и миллиардов лет, не говоря уже о миллионах и миллиардах же световых лет, которые к тому же уже даже и не единицы измерения времени, а выражение еще одной заумной идеи современной науки о том, что наша вселенная похожа на огромную головку швейцарского сыра, в которой больше дыр, чем более вкусного наполняющего пространство
О трудности восприятия последней идеи повествует следующая история родом из Калифорнии, подаренной Россией Соединенным Штатам Америки в благодарность за освобождение негров от рабства, которое открыло американцам дорогу в передовую Европу и, в частности, наконец-то предоставило возможность экспортировать из нее швейцарский сыр, главной качественной оценкой которого как раз и является преобладание пустого пространства над не пустым. Так вот, говорят, что когда сыр этот достиг Калифорнии, одному шерифу в небольшом калифорнийском городке, в баре, где он всегда завтракал за счет владельца оного с оригинальным именем Джон, подали огромный бутерброд, в котором солидный шмат белого хлеба был покрыт многими тонкими ломтями швейцарского сыра. Шериф долго разглядывал это произведение кулинарного искусства, должное составить твердую компоненту его завтрака, а потом поднял свой суровый взгляд на бармена и сказал ему угрожающим тоном: «Слушай Джон, при всей нашей дружбе, я буду вынужден прикрыть твою лавочку, если эти перестрелки в нем, наконец, не прекратятся».
Впрочем, не о ней – родимой - речь, не о вселенной, а только о последней компоненте в модели пространство-время и о том, как эта компонента воспринималась и моделировалась в далеком прошлом. Так как философские труды человека ископаемого или просто древнего-предревнего до наших дней не дошли (а как хочется узнать, что творилось в головах наших давних-предавних предков, как они думали, какие абстрактные понятия – в том числе и в связи с понятием времени – они уже знали) , то я буду вынужден обратиться к данным этнографов, время от времени выкапывающих в каких-нибудь джунглях современных нам людей каменного или почти еще совсем каменного века. Посмотрим, как у них обстоит дело с течением времени, с возникновением исторических представлений и с разными привычными нам временными понятиями.
Но сначала приведу цитату из статьи А.М. Решетова «Заметки к проблеме изучения формирования знаний человека», этнографа, востоковеда и сотрудника Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера), Санкт-Петербург, которая поможет читателю понять, что интерес к становлению первобытных моделей мира нетривиален и что исследование этой проблемы – вещь нелегкая:
Среди многих слабо разработанных актуальных научных проблем этнографии, археологии, антропологии, биологии, пожалуй, самую последнюю позицию, к сожалению, занимают вопросы становления и развития этих наук, а в них – формирования знаний человека, начиная с самых ранних этапов его существования. Очевидно, одна из основных причин этого печального явления коренится в трудности самой темы, требующей непременного комплексного подхода к её исследованию.
Как уже отмечалось выше, к числу самых слабо разработанных вопросов из-за их смежного положения среди наук относятся, с моей точки зрения, прежде всего, проблемы, связанные с историей формирования первобытной науки – знаний человека уже на ранних стадиях его существования и развития. Представляется, что процесс становления первобытной науки был таким же длительным, как и процесс формирования человека, оба процесса шли параллельно и в определённой степени были взаимосвязанными. Осваивая окружавший его мир, человек непрерывно совершенствовал свои знания и совершенствовался.
Это я к тому, чтобы у читателя не возникло подозрение, что профессионалы антропологии и этнографии все затронутые ниже проблемы дано уже исчерпывающим образом решили. Нет, на самом деле все исследование предыстории продолжает пока еще топтаться на краю некого знания об эволюции первобытных людей и некоей части их материальной культуры, так что все, связанное с культурой духовной первобытного человека напоминает одно сплошное белое пятно с немногими черными точечками на нем.
Народ
Взаимосвязь между людьми и их солидарность нельзя выводить из эмпирических исследований, даже в том случае, если они дают нам какие-либо указания, или опровергать, основываясь на эмпирических данных.
Карл Ясперс, Истоки истории и ее цель, стр. 69, см. [Ясперс]
Для человека европейской культуры, основанной если не на обоготворении собственной истории, то по крайней мере на почтительнейшем к ней отношении, трудно себе представить такой народ, который обходится совсем без истории в любом из ее вариантов. С точки зрения традиционного историка такое в принципе невозможно. Ведь основная гипотеза относительно возникновения истории состоит в том, что всегда и везде люди естественным путем приходили к идее записывать воспоминания о прошлом. Стоило какому-нибудь восточному деспоту побить своих соседей, разрушить чужой город или вырезать поголовно его население, как он тут же приказывал увековечить эти славные деяния на ближайшей скале или в крайнем случае на отдельно стоящем большом или не очень камне. А уж если подданные этого правителя осилили искусство письма на глиняных дощечках, на выделанных шкурах животных или на папирусе, то немедленно возникали целые библиотеки исторических произведений, позволяющие историкам якобы через многие столетия и тысячелетия реконструировать с точностью до дня все или почти все детали старинной жизни.
Когда же скептически настроенные люди типа автора этих строк утверждают, что историческая идея сложна, она возникает не в каждой культуре и в случае традиционной истории мы имеем дело именно с европейской исторической идеей, возникшей в Европе, постепенно по ней распространившейся и потом занесенной европейцами в разные страны мира, традиция которых не имела исторической компоненты вообще, как в случае Индии или Японии, или представляла себе прошлое не как объект моделирования (описания, реконструкции), а в лучшем случае как исходный материал для поучительных историй, как в Китае, то воспитанные на традиционных исторических воззрениях читатели даже не понимают, о чем идет речь и зачем автор тратит слова на абсолютно чуждые им рассуждения.
Вспоминаю удивление моих коллег из Пекинского института физики атмосферы Китайской Академии наук, когда они узнали, что я интересуюсь не только экологией, но еще и историей Китая. С трудом сдерживая ироническую усмешку (как может серьезный ученый заниматься такой мурой!), они пытались мне объяснить, что прошлое не имеет никакого значения, что важно только настоящее и будущее. И это были образованные люди, ученые экстра класса, знавшие и русский, и английский, объехавшие весь свет и, конечно, знакомые с европейской исторической идеей. Но ничего против традиции поделать не могли. А традиция видит в истории элемент западного влияния на древнюю китайскую цивилизацию и поэтому низы отвергают ее, средний класс относится к ней с иронией, а верхи пытаются ее инструментализировать для целей пропаганды.
Надеюсь, несколько более широко мыслящий читатель поймет мое радостное возбуждение, возникшее при чтении статьи «Жизнь без чисел и времени» в разделе науки журнала «Шпигель (тетрадь 17 от 24-го апреля 2006 г., стр.150-152). Ее автор Рафаэла фон Бредо (Rafaela von Bredow) рассказывает об открытиях этнолингвиста Даниэла Эверетта (Daniel Everett), сделанных им почти 30 лет тому назад в северных бразильских джунглях, где он с 1977 г. исследовал язык племени пираха, живущего в бассейне Амазонки вдоль реки Маичи на протяжении около 200 км приблизительно на 500 км юго-западнее города Манауса. Семь лет прожил исследователь среди насчитывающего всего около 350 человек племени, изучая их язык и культуру, начисто лишенную исторических воззрений.
Много ли пираха пируют фон Бредо не сообщает. Но пишет, что пираха не живут изолированно, не чуждаются браков с представителями других племен этой местности и им известны некоторые индустриальные продукты типа изделий из тканей машинного ткачества, массовой продукции обувной промышленности и кое-что другое. Тем не менее, они охотятся про помощи лука и стрел, добывают рыбу гарпунами и живут в покрытых соломой простеньких хижинах. Иными словами, племя это толчется где-то не перепутье между каменным веком и современной цивилизацией.