Прекрасная бунтарка

Мэримонт Лесли

Однако трубку сняла миссис Мей. Стивен растерялся, но лишь на мгновение: разве он уже не знал в глубине души, что Патрисия солгала ему?

— Миссис Мей, это Стивен Лоуберри. Могу я поговорить с вашей внучкой?

— Нет, не можете! — отрезала та. — Я вам не позволю и дальше действовать ей на нервы. Она и так по вашей милости сама не своя.

— Что? Но я ведь ничем ее не обидел, ничем не оскорбил. И почему она сама не своя, да еще по моей милости? Ничего не понимаю! Что у вас там происходит?

— Бабушка-а! — услышал

он на заднем плане страдальческий голос Патрисии. — Ну зачем ты? Ты же обещала! Не следовало мне вообще ничего тебе говорить!

— Пат, все равно он рано или поздно должен это узнать. И лучше рано, чем поздно. С какой стати ты его так бережешь? Почему ты должна в одиночку нести эту ношу?

У Стивена голова окончательно пошла кругом.

— Ношу? Что еще за ноша? Да не молчите же вы, объясните, в чем дело!

Однако на том конце провода молчали. До слуха Стивена долетали лишь приглушенные звуки — должно быть, бабушка с внучкой разговаривали сдавленным шепотом. Сжимая в руке трубку, молодой человек изнывал от неизвестности. О, будь он сейчас там, заставил бы взглянуть ему в лицо и сказать всю правду! Но он находился здесь, за много миль от Патрисии и миссис Мей.

— Эй! — снова закричал он что было сил. — Патрисия! Миссис Мей! Да что вы там, умерли, что ли? Ответьте мне, черт возьми!

Снова приглушенные звуки. Стук шагов. Хлопанье двери. Вздох. И — тихий голос:

— Стивен, это я.

— Патрисия! Слава Богу! Скажи мне, что происходит!

Очередной вздох.

— Ладно. Думаю, скрывать уже нет никакого смысла. Стивен, я беременна.

— Беременна! — Сказать, что он был потрясен, значило ничего не сказать. — Но как, во имя…

— Прежде чем ты продолжишь, — перебила она его, — позволь сказать, что я сделала это не нарочно. И более того, вообще не подозреваю, как такое могло произойти. Я ничего не знала вплоть до начала этой недели, хотя срок, по словам врача, шесть недель. Говорят, так иногда бывает.

Ребенок. У Патрисии будет ребенок. Его, Стивена, сын — или дочь. Она не разлюбила и не боится его. Она просто беременна. Стивен молчал, мало-помалу осознавая все значение своего потрясающего открытия.

— Ну, скажи что-нибудь! Не молчи ради всего святого! — потребовала молодая женщина.

— Думаю.

— Еще бы тебе не думать! Только учти, если ты считаешь, будто я вне себя от радости, то глубоко ошибаешься. Вот уж чего мне пока меньше всего хотелось, так это ребенка. А если при беременности обязательно чувствовать то, что чувствую я каждое утро, так отнюдь не уверена, что вообще хочу обзаводиться детьми когда-либо в будущем.

— Так вот почему тебя тогда тошнило, — догадался Стивен. — А вовсе не от шампанского.

— Не от шампанского, — с раздражением в голосе согласилась Патрисия. — А из-за ребенка. Твоего, заметь, ребенка!

— Да-да, Патрисия, конечно, я все понимаю. И твоя бабушка права: я несу за всю эту ситуацию отнюдь

не меньшую ответственность, чем ты. А когда ты узнала? Ведь в прошлую нашу встречу ты еще была не в курсе, верно?

— Именно. Но когда с утра меня стало тошнить второй день подряд, вот тогда я и заподозрила, что дело неладно.

— Теперь ясно, почему ты была такой взвинченной в то утро. Бедная детка!

— О да, бедная детка. Никому не нужная, даже своим родителям.

— Так ты правда не хочешь этого ребенка? — Стивену стало не по себе. Когда Кей сообщила ему, что беременна, он не испытывал и тысячной доли тех эмоций, что нахлынули на него сейчас. Теперь он очень хотел этого ребенка — его и Патрисии. Настоящее дитя любви!

Молчание Патрисии могло означать только одно. Может, ему ребенок и нужен, но только не ей. Она уже даже к врачу сходила, чтобы срок выяснить. Не для того ли, чтобы узнать, не поздно ли принять решительные меры?

Стивена охватила паника.

— Патти, — торопливо заговорил он, — это ведь не конец света. Я не хочу, чтобы ты принимала какие-либо скоропалительные решения. Мы должны все обсудить вместе, ты и я. Послушай, я никуда не поеду на этой неделе, и в Финляндию отправлю вместо себя Фрэнка. Завтра постараюсь приехать как можно раньше. Тогда и решим, что делать. Идет?

И снова она ничего не сказала.

— Патти…

— Что? — Короткое слово прозвучало резко, даже зло.

Стивен попытался представить, что сейчас должна чувствовать Патрисия, узнав о неожиданной беременности. Она ведь еще так молода, можно сказать, только-только начала расцветать, особенно в смысле секса. Ей так хотелось ездить в разные страны вместе с ним — он же видел, как взволновала ее эта перспектива. А теперь, наверное, бедняжке кажется, что у нее вся жизнь загублена, что она обречена прозябать дома, думая лишь о пеленках и детских кашках на молоке.

Но прервать беременность — не выход из ситуации. Во всяком случае, не для такой женщины, как Патрисия. Быть может, в приступе отчаяния она этого сейчас и не понимает. Но если от страха и растерянности сделает непоправимое, угрызения совести будут преследовать ее всю жизнь.

— Пожалуйста, обещай, что дождешься меня. Обещай, что не пойдешь завтра ни на какую работу.

— С какой стати мне давать тебе какие-то обещания? Ты ведь мне никогда ничего не обещал. Знаешь что, Стивен, а катись-ка ты к чертовой бабушке!

Раздались короткие гудки. Бросила трубку! Стивен аж застонал от досады и огорчения и тут понял, что именно сделал не так. Не сказал ей, что любит! Вот ведь болван! Нужно было прямо сейчас уверить Патрисию, что он не оставит ее в такое трудное для нее время, что будет рядом, что окажет ей любую поддержку — моральную, физическую, финансовую. Быть может, надо было тут же предложить ей выйти за него замуж — чтобы показать, что он готов заботить и о ней, и о ребенке.