Прекрасная Габриэль
Шрифт:
— Понти! — прошептал голос слабый, как дыхание. — Как, Понти, это ты меня убил?
— Эсперанс! — вскричал несчастный гвардеец, отступая в безумном испуге.
— Ты меня убил!..
— О, боже мой! О, боже мой!.. я убил Эсперанса! О, боже мой!.. я убил моего друга!.. О, боже мой!..
И Понти на коленях рвал на себе волосы и ломал руки, произнося невнятные крики.
— Так ты меня не узнал, Понти?
— Он спрашивает! Он меня обвиняет, что я хотел его убить, когда я его любил больше моей
— Но тебе приказал король…
— Преследовать и узнать человека, который выходил…
— От герцогини?
— Или от Анриэтты д’Антраг, он наверняка не знал.
— Как? Он сомневался… Стало быть, не все погибло! — вскричал Эсперанс, приподнимаясь с радостью. — Можно еще спасти Габриэль. Ничто не обвиняет ее, кроме моего присутствия; помоги мне, Понти, я должен уйти отсюда; я не хочу, чтобы меня нашли; скажи, что ты меня не догнал, что я убежал, что ты меня не узнал. Помоги мне, у меня достанет сил перелезть через стену… Ах! не дотрагивайся до меня… я слишком страдаю… я не могу сделать шага. Понти, расстегни… дай течь моей крови, я задыхаюсь… я умираю.
— Не говори этого, или я вырву себе сердце у твоих ног.
— Ну, убей меня, возьми меня на плечи, брось мое тело в землю… Похорони меня живого, но чтобы меня не нашли, чтобы не обвинили Габриэль. Спаси ее, спаси ее, Понти!
— Мой бедный друг!
И Понти с рыданиями рвал свое тело.
— Зачем он пощадил меня сейчас, а не убил как собаку?
— Не плачь, не кричи, а то придут. Скажи мне лучше, что надо сделать, для того чтобы герцогиня не была обезглавлена, чтобы этот демон Анриэтта не восторжествовала? Придумай же… видишь ли, она смеется в этой темноте. О, зачем ты в меня попал, Понти? Я убежал бы и все было бы спасено.
Несчастный, вне себя от страдания и от отчаяния, протягивал к Понти умоляющие руки. Тот бросался на колени, вскакивал, молился Богу, колотил себя в лоб, потом опять судорожно принимался останавливать благородную кровь, которая все текла.
Вдруг под его дрожащие пальцы попался золотой медальон, первая причина их ссоры, их разлуки, раны Эсперанса.
— Ах! — вскричал он, вдохновленный лучом божественного света. — Ты меня просишь спасти честь Габриэль?
— Да, Понти.
— И отмстить этому чудовищу Анриэтте д’Антраг?
— О, если бы ты мог!
— Я за это ручаюсь, я клянусь.
Эсперанс с упоением сложил руки.
— В этом медальоне, — продолжал Понти, — есть письмо Анриэтты?
— Да.
— О свидании, которое она назначала тебе когда-то без числа, без личного указания?
— Да, да!
— Ну, друг, это письмо написано вчера, тебя призвала в Фонтенебло Анриэтта д’Антраг, ты от нее выходил сейчас, когда я тебя нагнал. Габриэль нечего бояться, наша смертельная неприятельница попалась в свои сети, она обезглавлена!
—
И схватив гвардейца обеими руками, он покрывал его поцелуями и слезами.
— Слышишь ли? — сказал Понти, приподнимаясь, чтобы прислушаться.
— Да, голоса, шаги… пистолетный выстрел разбудил… Идут… откроем скорее медальон.
— Надави пружину.
— Мои пальцы не имеют уже силы; как мало нужно времени, чтобы уничтожить человека! Помоги мне прижать… медальон открылся, брось его… Хорошо. Теперь я могу умереть.
— Ты не умрешь… Помогите!..
— Ш-ш-ш!.. я чувствую твою пулю слишком близко к моему сердцу. Через пять минут меня уже не будет, но Габриэль спасена, Господь милосерд…
Его прервал голос, говоривший из глубины сада:
— Здесь стреляли? где вы?
Человек с фонарем нерешительно направлялся к тому месту, где происходила эта сцена.
— Сюлли! — шепнул Понти на ухо своему другу. — Что делать?
— Отвечай ему, — сказал Эсперанс, — потому что я ослабеваю.
— Здесь! — отвечал Понти задыхающимся голосом.
— Здесь, государь! — сказал Сюлли, освещая темную аллею для человека, который шел позади него.
— Король!.. Это хорошо, — прошептал Эсперанс. — Ну, Понти, настала минута, отомсти за нас!
— Чтобы никто не входил в сад, — сказал король своему гвардейскому капитану, который провожал его.
Король поспешно подошел к группе, держа в руках обнаженную шпагу. Понти стоял бледный, запачканный грязью, кровью; на него страшно было смотреть.
— Это ты? — сказал Генрих, смутившись, увидев его. — Ну?
— Человек лежит здесь, государь.
— Ранен?.. Ты его ранил?..
— Он бежал от меня, а ваше величество приказали мне узнать его.
— Кто это?
— Это мой друг, мой брат, — пролепетал гвардеец, едва сдерживая рыдания, которые раздирали ему горло.
Трепещущий король наклонился к земле. Сюлли освещал бледные черты умирающего.
— Эсперанс! — вскричал испуганный Генрих. — Это был он! Но откуда он шел?
— От мадемуазель д’Антраг, которая назначила ему свидание, — сказал Понти голосом звучным, как песня лебедя.
Эсперанс приподнялся, в глазах его сверкала радость.
— Свидание… с нею? — прошептал король.
— Прочтите, государь, — отвечал Понти, подавая ему письмо, которое он взял из рук Эсперанса.
Сюлли поднял фонарь, король прочел мрачным голосом:
«Милый Эсперанс, ты знаешь, где меня найти; ты не забыл ни день, ни час, назначенные твоей Анриэттой, которая тебя любит. Приезжай. Будь благоразумен».