Прекрасная и неистовая Элизабет
Шрифт:
— Вы правильно сделали, заказав «Александру», — сказала Амелия. — Это наш фирменный коктейль.
— Как, впрочем, и шашлык! — сказал Кристиан, рассмеявшись.
— Именно так! — улыбнулась Амелия.
Нервы у Элизабет были на пределе. «Он очаровывает ее», — подумала девушка. — Это низко! И потом, почему мама сказала ему, что коктейль «Александра» наш фирменный? Коктейли смешивает папа, и они все одинаковы на вкус». Элизабет была точно прикована к своему месту, и через пять минут услышала, как в шейкере забулькала жидкость. Стоя в столовой, за стойкой бара, отец готовил напиток для человека, которого
— Превосходно! — воскликнул он, склонив голову.
И Амелия расцвела, словно он преподнес ей букет цветов.
Не в силах более выносить этот спектакль, Элизабет демонстративно развернулась и ушла в буфетную. В столовую прибывали первые посетители.
— Ты не сядешь за стол? — спросила подошедшая к дочери Амелия.
— Я хотела бы пообедать с вами после клиентов, — ответила Элизабет.
— Что за идея! Нет-нет, я хочу, чтобы ты была в зале и, как обычно, наблюдала за обслуживанием. Тем более, что сегодня у нас посторонние люди. Они ведь неспроста пришли сюда. Видимо, в округе уже знают о нашем шеф-поваре.
— Да, мама, — сказала Элизабет, вздохнув.
— Если эти господа будут довольны обедом, они скажут об этом другим, — продолжала Амелия, — и постепенно наша гостиница прославится своей кухней. Именно на это я всегда и рассчитывала.
— Первый, три, — сказала Леонтина, нагнувшись к окошечку.
Амелия певучим голосом повторила заказ.
— Понял! — молодецки крикнул шеф-повар, словно отдавал команду эскадрону и потом добавил:
— Прелестная мадемуазель, я видел вас на лыжах — настоящая нежная фея. Мы, русские, любим снег. Я сказал своей жене, что вы похожи на Снегурочку, то есть по-французски на Белоснежку. И вы действительно… Первый, три… Забирайте!
Кухня стала совсем другой после воцарения в ней русского шеф-повара. Плиты и кастрюли сверкали. Продукты были разложены в строгом порядке на разделочном столе. Из-за утонченного кокетства, Рене надевала фартук из такой же белой ткани в синюю клетку, что и брюки ее мужа. Улыбка не сходила с лица Камиллы Бушелотт.
— Мадемуазель, примите тарелки! — кричал шеф-повар.
Она сразу же подбегала к нему, радуясь тому, что может услужить ему. Из подвала поднялся Пьер, волоча две корзины с полными бутылками. Со стола новых гостей поступил заказ на водку. Осталась всего одна бутылка.
— Я же советовал вам, патрон, купить побольше, — ворчливо сказал шеф-повар. — Раз здесь Владимир Афанасьевич Балаганов, то все клиенты скоро будут заказывать водку.
— Чего ты ждешь, Элизабет? — сказала Амелия. — Ты же видишь, что нам мешаешь!
Элизабет неохотно ушла и скрылась в комнате матери, чтобы причесаться и подкрасить губы. Машинально расчесывая свои волосы, она перечисляла причины своего гнева. Увидев в зеркале отражение своего недовольного лица, она решительным шагом направилась в столовую. Она села одна перед своей тарелкой и, поднимая голову, каждый раз видела Кристиана, сидевшего напротив нее за круглым столом. Разговаривая с друзьями, он все время смотрел на нее. Всякий раз, когда их глаза встречались, она испытывала неприятный толчок в груди. Сесиль незаметно наблюдала, как они обменивались взглядами.
— Я позволю себе вручить вам карточку нашей гостиницы. Сегодня у нас было обычное меню. Но если вы предупредите нас по телефону, мы с удовольствием приготовим вам блюда по вашему выбору.
— Да, конечно же, — сказал Кристиан, — мы придем еще раз.
Амелия удалилась, наслаждаясь своим триумфом. Пьер поджидал ее, чтобы вместе сесть за стол. Господин с важным видом потребовал два коньяка и один шартрез, а также кофе. Сесиль подошла к Элизабет и сказала шепотом:
— Он пришел. Это потрясающе!
— Да, — ответила Элизабет, покраснев.
— Вам это неприятно?
— Немного.
— Во всяком случае, ваша мама ни о чем не догадывается! И все-таки какой же он красивый! Я сейчас рассмотрела его и…
Выражение ее лица внезапно изменилось, и она поспешно добавила:
— Я оставлю вас.
Элизабет втянула голову в плечи: к администраторской медленным шагом подходил Кристиан. Теперь их разделял только стол. Она приняла строгий вид и сухо спросила:
— Что вам угодно?
— Я хотел бы знать, почему ты не пришла вчера, — сказал он тихим голосом.
— Я и не собиралась приходить… Я больше не приду, — пролепетала она.
— Никогда?
— Никогда!
В его глазах полнилось выражение грустной нежности.
— Ты не права, — вздохнул он. — Ты ничего не поняла, малышка. А я ждал тебя с таким нетерпением!
— Если только для того, чтобы повторить мне то, что ты сказал в прошлый раз…
Она осеклась, поймав себя на том, что вновь говорит ему «ты».
— Для того чтобы обнять тебя, Элизабет, — сказал он, — чтобы любить тебя. Я снова буду ждать тебя сегодня, во второй половине дня.
— Это бесполезно, — живо возразила Элизабет.
Он оперся обеими руками о край стола:
— Я буду дома после трех часов.
— А мне какое дело? Уходите!
— Я уйду, если ты пообещаешь мне, что придешь.
Она с ненавистью взглянула на него:
— Если бы я и пришла, то только для того, чтобы сказать вам все, что я о вас думаю!
— Хорошо! — прошептал он. — Большего я и не прошу. До скорого, Элизабет.
Он улыбался. Она с облегчением увидела, как он удаляется.
— Кто там? — послышался его голос.
— Это я, Элизабет.
Дверь распахнулась. Кристиан стоял в халате с обнаженной шеей, на ногах мягкие туфли.
— Извините меня, я только что принял душ, — сказал он.
Он нисколько не удивился ее приходу. Вероятно, чтобы быть более неотразимым, он предстал перед ней в таком виде. Она взглядом окинула комнату, где недавно была так счастлива: маленькая пузатая печь, меховое покрывало, стопки книг на столе… Комок подкатил к горлу.