Прекрасная, как река

Перрон Мелисса

– Фабьена! Я думала, ты не придешь!

И тут же крепко меня обняла. Достаточно крепко, чтобы мне это понравилось. Потому что я выношу только такие объятия. Какой смысл в простом прикосновении? Она оторвалась от меня, взяла мою руку и подняла вверх.

– Эй, ребята! Это Фабьена! Она офигенно прикольная девчонка, вы с ней поласковей!

От ее слов не было никакого толку – никто не отреагировал. Я хотела воспользоваться моментом и поболтать с ней, но она ушла наверх с тем парнем, который сидел с ней

на диване. Удивляло, что никто не двигался с места. Я походила по дому в поисках хоть кого-то, с кем можно пообщаться. Заглянув в гараж, нашла там кота Алисы. Следующие полчаса я сидела на полу и гладила его.

Когда я вернулась к остальным, меня поразила увиденная картина: в точности лежбище тюленей, среди которых я почувствовала себя планктоном. И по размеру, и по смыслу: по-гречески это значит «блуждающий». Вот и я блуждала среди них. Хорошо хоть, музыка была неплохая.

Я села на диван и в какой-то момент, сунув руку под подушку, достала маленькую зеленую липкую трубку. Мне никогда не приходилось курить, но я знала, что в эту штуку насыпают траву. Достав из кармана ключи, я принялась ее чистить и за час полностью оттерла от липких остатков. Все равно болталась там одна, как планктон, – хоть что-то полезное сделала.

Когда Алиса спустилась со своим парнем, играла песня «Longview» группы Green Day. Я сидела там же, положив трубку на видное место, на подлокотник дивана. Она была начищена до блеска. Тот, кто ее потерял, будет рад найти ее в таком виде. Я спросила у Алисы, где ванная. Пока искала мыло для рук, музыка стихла. Я замерла.

– Черт! Кто трогал мою трубку?

Я незаметно высунула голову за дверь, посмотреть, что происходит. Это был парень Алисы. Кто-то включил свет, и все столпились вокруг него.

– Тут смолы оставалось на кастрюлю гашиша! А теперь пусто. Пипец, она как новая!

Кто-то качал головой, прикрывая рот ладонью с таким видом, будто случилось убийство. Обычно я без труда признаю свою ошибку, но в тот момент интуиция подсказывала, что лучше держать рот на замке. Я вышла из ванной не подымая глаз и побежала наверх надеть пальто и сапоги. Вдруг я почувствовала, что за мной кто-то идет, – Алиса схватила меня за плечо.

– Ты все правильно сделала. Меня достало, что он все время ходит отмороженный.

Я хотела сказать, что пальцем бы не коснулась трубки, если бы знала, что нельзя, но решила сыграть в крутую девчонку.

– Да, я в курсе.

Смешно: как я могла быть в курсе? Я вообще не знала, чья это трубка. Но Алисе, кажется, понравился мой ответ – она сказала, что ей не терпится увидеть меня снова. Прежде чем закрыть за собой дверь, я услышала, как один парень крикнул:

– Эй, народ! У нас тут пирог!

Раздался всеобщий радостный вопль, и я рассмеялась.

Я вышла на холод, улыбаясь, воодушевленная. У

меня появилась подруга.

Обаяние Марселя

– Почему не отвечаешь?

Я вертела в руках камень – точно как мама. Отвечать не хотелось, но Этьен не отстал бы.

– Ты же знаешь, Алиса поступила в колледж, и мы потеряли друг друга из виду.

– Да, но ты говорила, что нашла ее.

– Это правда, я долго ее искала. Даже к ее родителям ходила, чтобы узнать, как с ней связаться. Ее мама дала мне номер телефона.

В ожидании продолжения Жюли с Этьеном смотрели на меня с таким видом, будто я рассказывала что-то захватывающее. Они ловили каждое мое слово, чем рассмешили меня.

– И?

Жюли обгладывала косточки, оставленные Этьеном. Интересно, как в нее все это влезало?

– Не знаю, я еще не звонила.

Жюли перестала жевать.

– А чего ждешь?

– Наверное, не знаю, что сказать.

– Это же просто. Напомни ей какие-нибудь ваши подростковые истории. Мы с девчонками всегда так делаем, когда собираемся, это же весело.

– Спасибо, буду иметь в виду.

Я повернулась к Этьену сказать, что его подруга – золото, и у меня кольнуло в сердце. Он плакал, глядя вдаль.

– Эй… что случилось?

– Брижит была мне как мать. Ты хоть плакала после ее смерти?

Мне не понравилась его интонация. Хотелось спросить: это что, такой конкурс, но я не смогла – было слишком жаль его.

– Зачем тебе это?

– Не знаю, но у меня такое впечатление, что тебе все равно.

– Мне не все равно, Этьен, просто я реагирую не так, как ты.

Я сменила тему, напомнив ему о некоторых забавных моментах.

– Жюли, а ты в детстве когда-нибудь стригла себя?

– Сама? Нет.

– Моя мама работала в магазине одежды, и мне было запрещено носить джинсы – она считала, что это для мальчиков. Вечно покупала мне вельветовые штаны, а я их ненавидела. Однажды вечером я взяла кухонные ножницы и обстригла себе волосы до ушей.

– О нет!

– Да, я пошла к ней в комнату и заявила, что теперь я Фабьен и мне нужны джинсы. Мама раскричалась, а папа – он читал в постели – просто закрылся книгой, чтобы я не видела, как он смеется.

Вытирая слезы, Этьен рассмеялся.

– Выглядело просто жутко! У тебя остались фотографии? Ты должна показать их Жюли.

– Эй, я все равно была красивая. Но знаешь, что хуже всего, Жюли? Мне их все-таки купили, эти чертовы джинсы, только я не смогла их носить. Когда я их надевала, у меня на бедрах начинала гореть кожа.

– Это как?

– Я только недавно узнала, что это связано с повышенной тактильной чувствительностью.

– Из-за аутизма?

– Да.

– Теперь каждый раз, надевая джинсы, буду думать о тебе.