Прекрасная, как река
Шрифт:
– Где ты была?
– В магазине. И это хорошо, что вы сидите.
– Ну, давай, напугай нас.
Я собиралась рассказать им о том, что только что узнала, но вдруг рассмеялась, да еще таким безудержным смехом, что даже присела. Как тогда, на похоронах, когда передала ошарашенной публике мамино послание. Я хохотала так долго, что и их заразила – они рассмеялись, сами не зная почему. По сути, смешного было мало.
– Мама жила здесь вместе с «Лунным кругом».
Смех затих. Мы то смотрели друг на друга, то озирались по сторонам. Не знаю, о
– Знаю, сейчас неподходящий момент, но я проголодался. Закажем пиццу?
Жюли надула губы.
– По мне так лучше курятину.
Я предложила сыграть в «Камень, ножницы, бумага» – курятина победила. У Этьена на лице нарисовалось разочарование, а Жюли победоносно улыбнулась.
Когда курьер припарковался у дома, солнце висело уже низко над горизонтом. Этьен обвел взглядом нас обеих и протянул мне сорок баксов.
– Сходит Фабьена.
– Почему это?! – воскликнула я.
– Для практики.
Развернувшись к Жюли, он объяснил:
– Фабьена аутистка, у нее проблемы с повседневным общением.
Жюли покосилась на меня и промолчала. Меня поразило, что Этьен вот так запросто объявил об этом. Я выхватила деньги у него из рук.
– Иди в ж…
– А что я такого сказал? Разве это неправда?
Выходя из дома, я часто моргала, сердце бешено колотилось в груди. Можно подумать, я шла не еду забрать, а на разведку. Но у меня был план. Не дав курьеру произнести ни слова, я начала разговор.
– Привет, все в порядке?
– Да! Прошу прощения за задержку. Так вышло, что сегодня я единственный курьер.
– Ничего страшного.
Я стояла спиной к дому и хотела убедиться, что Этьен наблюдает.
– Там из окна на нас смотрит парень?
Доставщик уставился на меня, чуть нахмурившись.
– Ну да, какой-то парень на крыльце смотрит.
– Хорошо. Можешь поговорить со мной еще пару минут? О чем угодно, мне все равно. Почему кроме тебя больше нет курьеров?
Парень слегка попятился, как будто я сказала, что радиоактивна.
– Если это чтобы заставить его ревновать, я в такое не ввязываюсь.
– Нет, нет, это мой брат. Просто он вечно насмехается надо мной, когда я иду расплачиваться с курьерами, потому что мне бывает неловко.
– Почему неловко?
– Не знаю.
– А ты просто перестань выкручивать себе пальцы и кусать губу, и никто не поймет, что тебе неловко.
Я громко засмеялась. Адреналин волнами прокатывался по моему телу от живота до пяток.
– Я уже много раз доставлял сюда еду. Обычно мне говорили положить все на крыльцо, отойти и ждать, пока хозяин не проверит, прежде чем оплатить. Это было как-то дико.
– Верю. Но они уже уехали. Теперь дом мой.
– Правда? Здорово. Его надо немного подремонтировать, зато
Я взглянула на часы – мы болтали уже три минуты. Порывшись в кармане, я достала еще двадцать долларов чаевых.
– Спасибо. Думаю, благодаря тебе он не будет надо мной потешаться.
– Меня зовут Янник.
– А меня Фабьена.
Он улыбнулся, сел в машину и, опустив стекло, крикнул:
– Спасибо, Фаб! До скорого!
Я молча прошла мимо Этьена с коробками. Жюли, уже стоявшая на крыльце вместе с Этьеном, шепнула ему:
– Серьезно, Этьен, тебе надо бы извиниться, она вон даже с курьером подружилась.
Мы пошли ужинать на пляж: слишком прекрасен был закат, чтобы любоваться им из окна. Мне не хотелось есть. Этьен и Жюли переговаривались очень тихо, как будто я не должна была их слышать.
– Могу пойти прогуляться, если мешаю.
– Брось, я всего лишь говорил Жюли, что перепродать этот дом будет непросто. Он старый и требует ремонта.
– Почему? В Сент-Огюсте так красиво, взгляните вокруг! Пройтись кистью, убрать хорошенько – и дом преобразится, я уверена.
– Типичный ответ художника: пройтись кистью – и все прекрасно!
Я бросила в него картошкой фри.
– Да, я оптимистка, ты же знаешь. Мне нравится это здание. Но ты прав, одной банки с краской будет недостаточно. Ладно, оставляю вас наедине, голубки, пойду прогуляюсь.
Я перепрыгивала с камня на камень, стараясь не поскользнуться на пене, покрывавшей самые мелкие из них. Нашла обломки фарфора и осколки битого голубого стекла. Собрала несколько плававших деревяшек и минут двадцать стояла неподвижно, фотографируя большую цаплю – она задумчиво ходила взад-вперед, уставившись на воду, словно надеялась, что ужин сам проплывет между ее ходулями. Вдалеке Этьен принялся махать мне руками. Медленно, чтобы не спугнуть птицу, я отошла и вернулась к ним.
– Ну что? Каков наш план?
Мне всегда надо заранее знать план. Даже в отпуске, даже если нет никаких дел. Когда у меня запланировано какое-то действие, сначала мне надо представить его, визуализировать: по какой дороге будем идти, кого встретим, где поедим. И если в последнюю минуту план меняется, мне надо срочно обновить его до последней версии. Этьен закатил глаза.
– Фабьена и планы… Надо сходить к машине за спальными мешками и все приготовить для ночевки в гостиной. Уборкой займемся завтра.
– Трудно было?
– Что?
– Рассказать мне, каков план.
– Нет, не трудно. Просто твоя манера все контролировать немного бесит.
Жюли толкнула его локтем. Очевидно, она знала его еще недостаточно хорошо и эта поездка дала ей возможность узнать его получше. Я взглянула на Этьена, почесывая подбородок:
– Как же мне нравится твой патерналистский тон. Будь у тебя борода, было бы еще убедительнее.
Позади нас раздались крики, и мы втроем обернулись. Поодаль на пляже дурачилась группа девушек-подростков. Они хохотали и фотографировались. Я невольно им позавидовала.