Прекрасная, как река
Шрифт:
Он смотрел на меня – в его глазах стояли слезы.
– Вообще это не первый раз, когда мамы нет с нами на Рождество. Ты забыл, что было два года назад? Ее гуру позвонил и сказал, что она должна ехать к ним, потому что как раз на этот день выпало полнолуние. Она сказала мне: «Моя миссия не в том, чтобы причинить урон земле. Наоборот, я освещаю ее благодаря участию в «Лунном круге». Мы – дети луны».
– Да, помню, но сейчас все по-другому. Ее на самом деле больше нет.
– Вот именно, но мой траур начался не два с половиной месяца назад, а двадцать пятого декабря две тысячи пятнадцатого.
Последовало долгое молчание. Похоже, мы оба мысленно прокручивали в голове мои последние слова.
Этьен, легонько похлопав меня по плечу, сказал:
– На этой неделе самое время наведаться в наш дуплекс.
– Обещают снег.
– С каких это пор ты боишься снега, Фаб? Такими темпами нам не видать наследства еще несколько месяцев.
– Не люблю ездить по трассе зимой.
– Сент-Огюст всего в трех часах отсюда, и мы не в экспедицию собираемся! К тому же за рулем будешь не ты.
– К весне я буду готова. Только не езди без меня, окей?
Этьен вышел на балкон за пивом. Я знала, что он раздражен, но сдерживается, чтобы не испортить праздник. То, что мама завещала свой дуплекс нам с Этьеном, не было неожиданностью. Как-то вечером она вскользь упомянула об этом в разговоре по телефону. Но я считала, что мне и так повезло: благодаря наследству отца я смогла построить свой маяк, и больше мне ничего не нужно. На мои возражения мама ответила, что этот дуплекс – все, что у нее есть, и она хочет, чтобы он достался нам с Этьеном. Я сказала, что у нас еще будет время все обсудить и что в конце концов я уговорю ее отказаться от этой идеи. Тогда я и понятия не имела, что жить ей оставалось всего несколько месяцев, а она об этом знала, потому и готовила завещание.
Кловис спустился и сказал мне, что видел корабль в облаках.
– Как думаешь, пираты это едят?
Увидев тарелку с ирисками, шоколадными конфетами в форме Санты и взбитые сливки, он вытаращил глаза.
– Ничего себе!
– А я говорила, что еда будет вредной!
Мы расположились в гостиной в ожидании ужина, чтобы перекусить маленькими волованами, которые я испекла заранее. Кловис уплетал свои лакомства, лежа на животе прямо под елкой.
– Фаби, а почему у тебя нет рождественского вертепа? У мамы он есть, и у папы тоже есть.
– Вот именно, почему у тетушки до сих пор нет рождественского вертепа? Поможешь соорудить?
Горящие глазенки, весь рот в шоколаде – прелесть что за ребенок. Когда я собралась идти за фигурками для вертепа, в маяк с горой пакетов вошел Фридрих.
– Привет-привет.
Хорошо изучив его за столько лет, я по одному тону поняла: что-то не так. Мне трудно читать выражения лиц, зато я научилась распознавать интонации Фреда. Он поприветствовал Кловиса, пожал руку Этьену и отправился с пакетами на кухню. Я последовала за ним и, убедившись, что мы одни, спросила:
– Что с тобой?
– Сама знаешь, я не горел желанием встречаться с ним.
– Да брось, ты же был в курсе, что он придет. И что изменилось?
– Не знаю, просто видеть его не могу. Был бы он хотя бы твоим братом, я еще сделал бы над собой усилие.
– Но он и так мне как брат.
– Братья в сестер не влюбляются.
–
– Я так не думаю.
– А я и не прошу тебя думать, просто будь вежливым. Если не ради него, то хотя бы ради ребенка. Кстати, если ты еще долго собираешься делать козью морду, то мне как раз такая нужна для рождественского вертепа.
Я вернулась в гостиную к Кловису и Этьену – они изучали имена на подарках. Мы неплохо повеселились, играя в пантомиму, прятки и собирая новую гоночную трассу Кловиса. В полдесятого малыш уже спал возле елки в спальном мешке. Фред был все так же серьезен и не отрывал глаз от телефона. Мои ожидания не оправдались – я все-таки надеялась, что мое Рождество будет радостным, как в пожеланиях. Когда мы добрались до тарелки с овощами и фруктами, по фейстайму позвонила моя подруга Анна, она же сестра Фреда. Увидев нас, она радостно вскрикнула:
– Feliz Navidad [1] , друзья!
Я держала телефон на расстоянии вытянутой руки, чтобы лица всех троих были в кадре.
– Чего вдруг по-испански, сестренка?
Улыбка слетела с лица Анны.
– Вот дурак.
– Ага, теперь и ты мне скажешь, что мое место под елкой?
– А?
Я поднесла телефон ближе к лицу:
– Я сказала твоему брату, что если он не перестанет делать козью морду, то я поставлю его в рождественский вертеп.
Она рассмеялась:
1
Счастливого Рождества (исп.).
– Отлично! А ты сама овечкой прикинешься?
Я на секунду задумалась.
– Люблю овечек. Они мягкие.
Этьен почувствовал себя обделенным и громко спросил:
– А я?
Фред выпалил:
– Ты будешь le p’tit criss [2] .
Все бы поняли, что это шутка, если бы Фред засмеялся. Я ушла с телефоном на кухню. Анна смотрела на меня с экрана широко раскрытыми глазами.
– Да уж, напряжно у вас там… Думаешь, это хорошая идея – приглашать его каждый год?
2
Criss – многозначное квебекское ругательство, происходящее от имени Христа (Christ); le petit Christ – младенец Иисус. – Прим. пер.
– Было две причины: траур и расставание. Не могла оставить его одного.
– Хм… А может, хватит с ним сюсюкаться?
Мы болтали минут двадцать, обсуждая новости. Закончила разговор я – неловко было оставлять ребят вдвоем. К моему удивлению, когда я вернулась в гостиную, оба сидели на диване и смотрели в телефон Фреда. Этьен разглядывал фотографию какой-то девушки и делился впечатлениями.
– А эта ничего. Мне нравятся блондинки с прямыми волосами. Да и ростом она повыше.
Я подошла ближе и поняла, что они сидят на сайте знакомств.