Прекрасная маленькая принцесса
Шрифт:
Я вздрагиваю. Это рефлекторная реакция, хотя она совершенно не похожа на те, которые я испытывала по отношению к брату в прошлом.
— Что случилось? — Требует Нико, его голос грубеет, поскольку моя реакция подтверждает, что что-то пошло не так.
Я неуверенно поворачиваю голову и поднимаю глаза, чтобы встретиться с глазами брата. Они наполнены беспокойством — редкая эмоция для него. Я бросаю взгляд в сторону двери в свою комнату, которая все еще остается открытой.
Я не могу говорить свободно. Если я это сделаю, кто-нибудь в доме может услышать
Брат понимает молчаливое общение и закрывает дверь, после чего возвращается ко мне. Взяв меня за плечи, он усаживает меня на край кровати, а его лесной взгляд пристально изучает меня.
— Расскажи мне, Скаут. Что на самом деле произошло в Нью-Йорке? Потому что я знаю, что ты не рассказала отцу всю историю. — Брат ободряюще сжимает мои руки, прежде чем отпустить меня.
Я не могу лгать Нико. Хотя меня пугает то, что произойдет, если я расскажу ему правду. Рассказ братьям о том, что происходит между мной и Петром, приводит лишь к еще большим проблемам и страданиям с моей стороны, даже если у них самые лучшие намерения.
И все же, когда я смотрю в глаза своему старшему брату, я не могу заставить себя сказать ему меньше, чем правду. Потому что я знаю, что он любит меня. Он хочет защитить меня. И хотя дом моего отца не очень-то похож на дом, Нико чувствует себя как дома. Касс и Лука тоже. Они мои братья, и они значат для меня все.
Я чувствую, как слезы подступают, едва я открываю рот, и их соленое присутствие щиплет глаза. Я яростно моргаю, пытаясь прогнать их, а мой взгляд падает на руки, лежащие на коленях.
— Все шло так хорошо, — бормочу я. — Петр возил меня по Нью-Йорку. Я побывала в Метрополитен-музее. — Нико знает, какое огромное значение имел для меня этот музей. Я говорила о его посещении бесчисленное количество раз. — Мы ездили к нему домой на севере штата Нью-Йорк…. — Я продолжаю, рассказывая о хорошем, чтобы отложить плохое.
Нико хихикает.
— Тот самый, который мы изрешетили пулями? — Шутит он.
Юмор — единственный способ забыть о том ужасном факте, что мы чуть не потеряли Кассио там. Он мог погибнуть сотни раз, пытаясь помочь Бьянке и девочке Луки, Элли, спастись.
Я заставляю себя улыбнуться, хотя улыбка кажется натянутой.
— Должно быть, у них там очень хорошие уборщики. Я не видела ни одного пулевого отверстия ни внутри дома, ни снаружи.
Нико издает тихий свист, пытаясь снять мое напряжение и притворяясь впечатленным.
— И что дальше? — Подталкивает он, осторожно вытягивая из меня историю.
— Он научил меня ездить на лошади, и мы катались по всему его владению, — рассказываю я, вспоминая свою милую серую кобылку, и на моих губах появляется первая искренняя улыбка. — Я могла представить себе эту жизнь, Нико. Я действительно видела свою жизнь в Нью-Йорке. Я думала, что смогу быть там счастлива.
Лицо брата омрачается, когда я отчетливо представляю, что будет дальше.
— А потом?
— Ну, вчера Матрона устроила вечеринку, настоящий бал, чтобы отпраздновать нашу помолвку.
Нико
— Она объявила тебя в обществе как невесту своего сына. Это смелый шаг, который значительно усложнит расторжение вашей помолвки, потому что теперь все знают. Они видели это публично.
Я об этом не подумала. Нико прав. У нее в поместье было бесчисленное количество гостей, которые поздравляли нас с помолвкой.
— Ну, все шло хорошо, — продолжаю я, и мой желудок болезненно сжимается. — И я… думала, что мы с Петром нашли истинную связь. И когда он проводил меня до моей комнаты… и поцеловал меня…. — Горячее смущение заливает мое лицо, и я не могу заставить себя сказать это.
Воспоминания о руках Петра, страстно обжигающих мою плоть, заставляют мой пульс учащаться. Я не могу остановить образы, нахлынувшие на меня, его напряженные серые глаза, полные голодного желания. Его руки, обхватившие меня, когда он ласкал меня пальцами. Ощущение его губ, ласкающих мое самое сокровенное место.
— Неужели он…? Ты не…? Он, блядь, дошел до конца, да? — Нико хрипит, в его голосе звучит ужас. — Вот ублюдок! — Рычит он.
Я подпрыгиваю, пораженная тем, что мой брат произносит ругательства с такой яростью.
— Ни слова отцу о том, что ты потеряла девственность, — категорично заявляет он. — Он будет в ярости и даже может настоять на том, чтобы Матрона перенесла вашу свадьбу.
Я даже не подумала об этом, и в животе зародилось беспокойство, когда я поняла, что моя клетка вдруг стала намного меньше.
— Это еще не все, — пробормотала я, не в силах смотреть Нико в глаза.
— Что? — Требует он, напряжение вибрирует в его теле. Он грубо встает с кровати, чтобы пройтись передо мной. — Ему было мало того, что он надругался над тобой?
Я поднимаю на него глаза, обеспокоенная его фразой.
— Это был мой выбор, Нико. Я… хотела этого. Он не принуждал меня к этому.
Нико делает паузу и свирепо смотрит на меня, но через мгновение выражение его лица смягчается.
— Тогда что же произошло? — Спрашивает он, кажется, напрягаясь.
Я не знаю, смогу ли я закончить свой рассказ. От одной мысли о том, что за этим последовало сильное неприятие, на глаза наворачиваются слезы. Но Нико выжидающе смотрит на меня и медленно опускается на кровать, когда я не рассказываю ему сразу.
— Я не думаю, что нравлюсь Петру, — наконец вздыхаю я. И тогда все остальное покидает меня в спешке. Только так я могу рассказать о том, что произошло на самом деле.
И я наперегонки рассказываю, как Петр признал, что совершил ошибку, переспав со мной. Как я бежала, не подумав. Нико застывает, когда я рассказываю о том, как наткнулась на трех мужчин, играющих в карты. А когда я рассказываю, как они были пьяны, как схватили меня, он смертельно бледнеет. С его губ сходит кровь, а в глазах блестит сталь, когда я рассказываю о том, как они прикасались ко мне, как насиловали меня и как близко они были к тому, чтобы изнасиловать меня.