Прекрасная пленница

Стивенс Этель

Потом материнским движением укрыла его ковриком и потушила лампу.

После этого она на цыпочках вышла из комнаты и забрала с собой тяжелый хаик. Мрак и тишина водворились в доме.

ГЛАВА VII

Риккардо проснулся. Сквозь открытую дверь солнце ударяло ему прямо в глаза, а возле дивана стояла кофейного цвета девушка-мулатка, которая видимо, забавлялась, улыбаясь во весь свой рот и показывая два ряда безукоризненно белых зубов.

– Вы спите! – воскликнула она на ломаном

французском языке и звонко рассмеялась.

Спорить против этого не приходилось.

– Святой боже! Который час?

Она покачала головой. Ее познания во французском языке были очень ограничены. Его расстроенный вид вызвал новый взрыв хохота. Нахохотавшись вдоволь, она сказала:

– Мадам, вы спите! – Эти слова она, очевидно, твердо заучила.

«Мадам? Неужто Мабрука?» Девушка взялась за щетку и попыталась привести в некоторый порядок неряшливую комнату.

Голова у нее была повязана шелковым платком; поверх темной юбки и безрукавки надета зеленая бархатная, обшитая потускневшей золотой бахромой зуавка, вроде тех, что носят цирковые девицы. Каждый раз, когда она встречалась с Риккардо глазами, а случалось это очень часто, она прыскала со смеху. Но вдруг, бросив щетку, выбежала из комнаты. Риккардо решил поискать кого-нибудь, кто мог бы доставить записку в отель, и у самого выхода налетел на рослого негра, который тотчас вскочил на ноги и загородил ему дорогу. Риккардо ничего не оставалось, как повернуть вспять. Итак, он в плену. Не успел он осознать создавшееся положение, как раздались легкие шаги и в дверях остановилась вся залитая солнцем женщина, в черном керуанском хаике, падающем прямыми складками, – скорбная фигура с какой-нибудь греческой урны. Инстинкт подсказал ему, что это Мабрука. Наконец-то!

Она стояла молча, но он угадывал улыбку под тяжелым покрывалом.

– Мабрука!

Она подошла ближе и протянула ему две маленькие ручки.

– Рик-кар-до! – все также мило запинаясь, сказала она.

Он схватил ее маленькие ручки, и от ее близости, и от запаха ее духов сердце бешено забилось.

– Мой малыш! Я рада этой встрече. – Она повернулась к двери, задернула холщовую занавесь и взяла его руки в свои.

– Забыл Мабруку, да? За последние дни?

– Не мог бы забыть даже при желании.

Она усадила его рядом с собой на диван.

– А ночью какой ты был сонный! Я нагибаюсь – так! Я целую – так! – Она чмокнула губами. – А ты все спишь! Но как?! Как мертвый!

– До чего глупо! Я несколько ночей не ложился, и меня вдруг разобрало, когда я прилег на твой диван.

– Ах, бедный мальчик! Все из-за любви!

– Из-за тревоги…

– Тревоги?

– О моей кузине… Ты, наверное, слышала…

– Да, да, милый…

Он вынул и положил ей на колени ее записку.

– Сейчас мне нужна твоя помощь! Отчаянно нужна.

Она отпустила его руки и покачала на носке красную сафьяновую туфельку. Он быстро передал подробности исчезновения Аннунциаты.

Она выслушала молча.

– И вот я пришел к тебе, – закончил

он. – Ты обещала мне свою помощь.

– Тебе, да. И я предостерегала тебя. Но какое это имеет отношение к твоей кузине? – уклончиво спросила она.

– Самое тесное. Ты знаешь, кто виновник похищения, – заявил он на всякий случай.

Она коротко рассмеялась и отодвинулась от него.

– Я знаю? Ты с ума сошел?

– Ну, косвенный виновник, если хочешь.

Она сделала нетерпеливое движение.

– Вздор какой! Какое мне дело до возлюбленных других женщин. Она с возлюбленным ушла: оба созрели для любви, а луна была на ущербе.

Хотя в нем и текла кровь ревнивых сицилийцев, Риккардо только пожал плечами:

– Это глупая ложь, Мабрука.

Она круто повернулась к нему и сердито замахала руками. Но тотчас же опустила руки и заговорила совсем другим, мягким и жалостливым тоном.

– Ты чуть не вывел меня из себя. Бедный мальчик, как мог ты предположить, что я в состоянии чем-нибудь помочь тебе в этом деле! Она или убежала или украдена. Выяснится в свое время. Искать ее раньше – все равно, что искать утерянный алмаз среди песков пустыни. Она ближе придвинулась к нему. – Видишь ли, милый, – ласково заговорив она, – только один человек может помочь, он так могуществен, что у него есть уши в каждой улице, в каждом городе.

– Кто это?

– Си-Измаил, – шепнула она.

– О да, я знаю! Но он за свою помощь потребует то, чего я не могу обещать.

– Риккардо, дорогой, это безрассудно.

– Мабрука! Ты знаешь так же, как и я, что Си-Измаил спрятал ее, чтобы заставить меня пойти на его предложение!

– Да будь же благоразумен, милый, – уговаривала она его, как капризного ребенка, – я люблю тебя, ты знаешь. Я не хочу, чтобы ты шел на ненужный риск. Недавно тебе угрожала опасность, и это я – Мабрука – отвела ее. Я сказала: «Подожди, дай ему образумиться. Мало ли что может случиться, что заставит его призадуматься!..»

– Так значит, ты в заговоре против меня! И для того, чтобы «заставить меня образумиться», вы принесли в жертву беззащитную девушку!

– Откуда ты это взял? Я лишь хочу убедить тебя, что я твой друг! – Последние слова прозвучали очень искреннее, и он это почувствовал.

Он задумался. Игра идет опасная, и ставки крупные. Можно ли воспользоваться оружием, которое дается ему в руки? Не обратится ли оно против него самого? Борясь за одну женщину, можно ли играть на чувствах другой?

Нотка нежности, прозвучавшая в последней фразе Мабруки, разрядила атмосферу. Мабрука близко придвинулась к нему и положила руки ему на плечи. Ее прямодушие, обаяние, ее доверчивость, запах, исходивший от нее, начинали кружить ему голову. Он чувствовал, как от ее близости огонь медленно разливается у него по жилам.

– Пойди к нему, милый! Тебе угрожает опасность, поверь мне, поверь!

– Я буду бороться с ним до последнего, но не уступлю!

– Смотри сюда! – она откинула угол хаика и обнажила свою шею.