Прекрасная разбойница

Беннет Констанция

— Почему ты покинула меня тогда, в Кингстоне?

Его глубокий голос прозвучал тихо: он боялся спрашивать об этом Кэтлин, а еще больше — услышать ответ. Этот вопрос очень удивил ее, но не успела она ответить, как Эрик требовательно сказал:

— Ответь мне честно, Кэтлин, я должен это знать. Время обманов прошло. Ответь же мне честно, почему ты убежала от меня той ночью, забрав с собой мою душу!

— Значит, вот что я сделала… — удивилась Кэтлин.

— Я должен знать, почему ты это сделала.

— Я не могла принять то, что ты мне предлагал.

— Я

предложил тебе свою любовь.

— О нет, сэр, — крикнула она. — Вы предложили мне остаться с вами и стать вашей любовницей. А это не совсем одно и то же. Я была для вас слишком испачкана, и вы сочли, что я недостойна стать вашей женой! Неужели же вы думали, что у меня так мало гордости, что я соглашусь и на это? Неужели вы думали, что я готова нести жизнь, неопределенную, полную сомнений, и постоянно подозревать, что в любую минуту вы бросите меня, забудете обо мне ради другой женщины? Я убежала тогда потому, Эрик, что, искренне любя тебя, знала, что ты никогда не будешь моим полностью.

Эрик рассмеялся:

— Я предлагал тебе стать моей любовницей? С чего ты это взяла?

— Но ты сам сказал мне об этом! Не отрицай: держа меня в объятиях, ты сказал, что наконец-то нашел возлюбленную, которая влечет тебя больше, чем море!

— Отрицать это? Нет, я, конечно, вполне мог сказать тогда нечто подобное, однако это был всего-навсего поэтический язык. Однажды ты упрекнула меня в том, что я говорю избитые поэтические фразы. С тех пор я отношусь внимательнее к своим словам. Да, тогда мне следовало поступить иначе — в ту же ночь протащить тебя, обнаженную, по улицам Кингстона прямо к брачному алтарю!

Кэтлин не верила своим ушам. Душа ее пела от счастья, но разум убеждал отнестись к словам Эрика скептически. Неужели в ту ночь она сделала такую ошибку? Внезапно Эрик схватил ее левую руку и указал на кольцо, которое сам надел ей на палец во время брачной церемонии.

— Как ты думаешь, где я взял это кольцо?

— Наверное, купил в Чарлстоне.

— Ошибаешься, Кэтлин, в Кингстоне, когда шел в дом губернатора просить твоей руки.

— Но почему ты сразу не сказал мне об этом, когда мы встретились в Чарлстоне на приеме у моего дяди?

— Зачем? Чтобы снова дать тебе возможность поиздеваться надо мной? А ты сама, Кэтлин? Откуда такая сдержанность? Ведь до этого ты никогда не стеснялась выражать мне неудовольствие. Когда я метафорически назвал тебя своей любовницей, почему ты сразу не возмутилась, а предпочла убежать от меня?

— Я слишком сильно любила тебя и поэтому боялась согласиться на все, что ты предложишь. Ты счел, что я недостойна стать; твоей женой. Я знала, что не смогу противиться твоим желаниям, и мне оставалось одно — убежать.

Теперь Эрик понял все.

— Господи, какая же ты дурочка, любовь моя!.. А сам я и вовсе дурак. И как это я забыл, что ты так низко ценишь себя? Я ведь видел перед собой только прекрасную женщину, горячую и страстную. Я никогда и не думал встретить такую женщину, как ты. Наверное, наша любовь сделала нас слепыми… мы слишком напугались ее натиска,

чтобы уступить ей. — Эрик чуть отступил от жены. — Что же нам теперь делать, Кэтлин? Из-за собственной глупости мы обрекли друг друга на самый настоящий ад. Мы говорили друг другу жестокие слова, чтобы скрыть свою боль. А теперь мы говорим о любви только в прошедшем времени. Ты как-то назвала меня чудовищем, при этом вполне заслуженно: ведь я добивался того, чтобы ты изведала такую же боль, как и я. Что же у нас осталось?

Дрожащая Кэтлин взяла ладони мужа и положила их на свой живот:

— Вот что у нас осталось, Эрик. Узнав о том, что во мне растет новая жизнь, я несказанно обрадовалась: ведь это — частичка тебя. Я думала, что ты для меня навсегда потерян, но твой ребенок навеки останется со мной. Я любила тебя, и никогда не переставала любить. И мечтала только об одном — чтобы ты всегда был со мной и видел, как растет наш ребенок. — Больше Кэтлин не сдерживала слез.

Обхватив лицо жены руками, Эрик целовал ее щеки, глаза, губы. Она тихо пробормотала:

— Прости меня за ту боль, которую я причинила тебе, Эрик. Прости меня, Эрик… И люби меня…

В одно мгновение он заключил ее в объятия. Лишь увеличившийся живот Кэтлин не позволял ему прижать ее к себе еще крепче. И вдруг Эрик испугался:

— Но ребенок…

— Ребенок не возражает, чтобы ты вошел в меня. Подхватив Кэтлин на руки, Эрик с торжествующей улыбкой опустил ее на постель и лег рядом с ней. Он не отрывал от жены глаз, осторожно касаясь рукой ее подбородка, опускаясь все ниже, к пуговицам на платье. Словно по волшебству, все пуговицы расстегнулись в одно мгновение, и пальцы Эрика нежно пробежали по плечам Кэтлин. Потом руки Кэтлин скользнули к нему под рубашку, и она упала с его плеч. Медленно, опасаясь, что все происходящее между ними лишь сон, Эрик поцеловал Кэтлин в губы, упиваясь ее теплом и радостью.

Он не мог оторвать глаз от жены. Эта женщина, так горячо любимая, им, хочет его! Теперь она уже никогда не убежит! Кэтлин прикрыла живот ладонями:

— Что, я стала очень уродливой?

Эрик нежно прикоснулся руками к ее животу, где рос их ребенок, и покрыл его страстными поцелуями. Кэтлин раздвинула бедра и вскрикнула от наслаждения, когда Эрик вошел в нее. Они двигались в едином ритме, как одно существо. На крыльях страсти они взлетали вверх, даря друг другу восхитительные ощущения, не сравнимые ни с чем, что испытывали они прежде. Только услышав громкий крик Кэтлин, Эрик позволил себе долгожданную разрядку…

Усталые влюбленные потянулись друг к другу, и губы их встретились в томном поцелуе, вернувшем их с заоблачных высот на землю.

Кэтлин робко улыбнулась Эрику:

— Теперь он ушел навсегда, и ты снова мой.

— Он? — удивился Эрик.

— Этот демон… Чудовище, которое стояло между нами… Он ушел и вернул мне твои теплые, смеющиеся глаза, которые всегда умели проникать в мою душу.

По лицу Эрика пробежала тень.

— Сейчас он и в самом деле ушел, но боюсь, как бы не вернулся.