Прекрасней всех на свете
Шрифт:
– Даг, ты ведь не обязан рисковать ради нас.
– Заткнись Девид! Не надо… - он ткнул в меня пальцем - ночью найдешь меня на кухне. Раньше сбежать не получится. Я проведу вас и покажу выход через погрузочный цех. Это будет твоя дорога на волю, для тебя и остальных.
– Даг, я никогда не смогу отблагодарить тебя за все это.
– Двигай наверх! И вот еще что, Дэвид. За девчонку не волнуйся, я сам ее заберу. Отведу на кухню без тебя. Так безопаснее.
Даг кивнул в подтверждение.
– Ты только с ней поласковее, она наверняка волнуется и ждет, когда я приду за
– Если тебе интересно мое мнение, то знай – ты зря ее с собой потащил.
Приближаясь к комнате, где меня ждала прикованная Джуди, я думал о Хьюзе. Мне будет не хватать его. Жаль, что он не идет вместе с нами. Увижу ли я его в другой жизни, за стенами «Инфериона»? Мне казалось, что если бы Даг захотел, он бы давно оставил все дела, связанные с отелем. Все полоумные схемы, которые придумывал Дэсмонд для сбыта накопленной крови. Работа Дага на фабрике служила отличным прикрытием для теневой торговли. Без сомнения, здесь он был незаменим. Но мне казалось, что его удерживало нечто иное, более глубокое и личное. Я решил не спрашивать – знал, он все ровно не стал бы отвечать.
Подбирая слова, готовясь обо всем рассказать Джуди, я ощущал смятение. Ожидания и страхи терзали, не давая покоя. Застыв в нескольких шагах от двери, я услышал чей-то смех из соседнего номера. Он был омерзительным. Таким, как будто и не смех вовсе, а дребезг обшивки крыши в песчаную бурю. Словно назло, кто-то за моей спиной смеялся над всем, что я делаю. «Это просто какая-то безумная старуха» - сказал я себе, представив, как она вспоминает о чем-то и не может остановить свой хохот. Все же, несмолкаемые беснования только усилили мои сомнения и страх перед предстоящей ночью.
Опомнившись и быстро придя в себя, я вошел в комнату. Мой взгляд невольно остановился на ее печальном лице. Словно огонек во мраке, оно привлекло мое внимание. Правая щека. Глубокая рана. Джуди….
Довольно крупный порез, извивался от ее подбородка до самого глаза. Джуди сидела на подоконнике, все еще закованная в мигающий браслет. Едва заметив мое присутствие, она уклончиво отвернулась в сторону.
Подойдя ближе, я заметил, что ее рана, каким-то необычным способом, начала регенерировать. Кожа Джуди выделяла крошечные капельки жидкости, похожие на слезы с желтоватым оттенком. Медленно стекаясь к порезу на лице, они заполняли собой все неровности и повреждения, восстанавливая изначальную форму.
Я понимал, что в этом отеле происходят вещи, мягко говоря, отвратительные, и питал надежду, что она когда-нибудь забудет все это. Эта рана – символ уязвимости и вечной силы.
Смотря в ее глаза, я чувствовал, как сжимается мое сердце. Я судорожно пытался хоть как-то отвлечь себя от гнева. Джуди встретила мой взгляд спокойствием и легким касанием взяла меня за руку. Оставаясь у окна, она тихо склонила голову, уложив ее на мое плечо.
– Здесь никого не было – умиротворяющим голосом прошептала она, словно скрывая что-то.
– Дай посмотрю…
Я положил ее лицо в свои ладони, нежно провел пальцами по щекам, разглядывая рану. Она затягивалась, становилась меньше буквально на глазах.
– Не надо…
Джуди нехотя бросила на меня
Упустив ее из рук, я сделал шаг назад.
– Ты прекрасна Джуди – искренне произнес я.
– Ты встретился с Дагласом Хьюзом? Он сказал, как сбежать отсюда? – размеренно спросила она.
– Да, но сначала скажи, что случилось. Кто сделал это с тобой?
После этих слов, я обратил внимание на кусок стекла, перепачканный кровью. Он лежал на полу, рядом с кроватью.
– Сейчас это неважно, уже все в порядке, рана скоро исчезнет. Прошу тебя, не думай об этом – ее голос был полон смущения. Я не понимал, почему она что-то скрывает.
Сдерживая желание узнать о произошедшем, я все же отпустил гнев. В конце концов, скоро мы сбежим отсюда. Сейчас мы вместе и это важнее всего.
Запрыгнув на подоконник и сев рядом, я прижал Джуди к себе. Она потерлась щекой о мое плечо и почти неслышимо вздохнула. Мне было радостно испытывать что-то подобное. Близость. Чувствовать ее запах, приятный и знакомый, перехватывающий мое дыхание.
Я рассказал ей о Даге, о сомнительной возможности не попасться в сферу «материнского разума» и о том, кто предложил этот способ. Точно разложил ей весь план. Я уточнил, когда именно мы вырвем наручники из стены и сбежим отсюда как можно скорее. Джуди совершенно не смутилась, услышав, что Шэннон заботится о неком старике в коляске и постоянно терпит наказания за нарушение немыслимых правил. Скорее наоборот, она ехидно улыбнулась и заявила, что рада скорому концу всего того, что здесь происходит с несчастной девочкой.
Она права, нам нужно лишь покинуть это место и забрать с собой ту, что страдает и хочет быть услышанной. Хоть кем-то. Старики, их жалкие подростки…, пусть дальше продолжают цепляться за ветхое тряпье и полуразрушенные стены.
Джуди, как и я, понимала - этот отель обречен, точно так же как и все человечество. Только лишь с одной разницей. Одни, прячась в тени забвения, жаждали кары, веря в личную привилегию, другие же, закрыв глаза, предпочли окунуться в бездну собственной природы, надеясь скрыться от терзающего чувства неполноценности. Безусловно, всякая жизнь, любого человека - неполна. Кто бы чего не достиг или добился, он всегда будет хотеть чего-то еще. Человек никогда не будет полностью доволен. Именно это чувство делало нас социальными, именно оно подтверждает то, что все мы часть чего-то, желающая присоединить к себе нечто большее.
Сидя на подоконнике, склонившись друг к другу, мы еще долго болтали на разные темы. Где-то вечные, не всегда печальные. Говорили о том, что этот отель, мог бы стать неплохим местом для нас, не будь здесь столько безумцев. Джуди заявила, что хотела бы перекрасить коридоры в теплые тона, убрать все старое, давно позеленевшее. «Только никакого красного» шутила она, улыбаясь. В ответ, я лишь сильнее прижимал ее к себе. Размышляя о жизни в крошечной комнатушке, мы понимали - не важно, кто ты, человек или пентаморф, все мы те, кто временно арендует комнату в подобном месте. После нас останутся лишь тряпки и небольшой сгусток засохшей крови…