Прекрасность паранойи
Шрифт:
"Бог стоит во вселенной на одной ноге, как цапля, - заверил его генерал.
– Россия - стопа Его. Оттого-то Ему нас и не видно"65.
Итак, воскрешается давний метанарратив России о себе самой как о стране, по видимости богооставленной, а по сути - неотъемлемой части "Божьего тела". Как и раньше он противопоставляет себя нарративу Великого Инквизитора, но теперь из него исключён и милосердный евангельский Христос, вытесненный беспощадным Христом Апокалипсиса, ибо "разве отыщется на свете солдат, который возьмётся считать слезинки ребёнка и, оставаясь солдатом, не сойдёт при этом с ума?"66
Интересно заглавие одного из интервью Крусанова67 (по его собственным признаниям - страстного энтомолога-коллекционера, что в "Укусе..." нашло отражение в "инсектарии"68 "министра
Если ещё недавно российские адепты тех или иных метанарративов - будь то коммунисты, христианские гуманисты или националисты-почвенники - рассматривали постмодернизм как "опасное антикультурное явление - отброса и презрения ко всей предшествующей традиции, враждебность общепризнанному как ведущий принцип..."70, то в среде конструкторов новейших российских метанарративов "постмодерн" (в отличие от "модерна") перестаёт быть ругательным словом. Для новых русских фундаменталистов постмодерн - прежде всего шанс поквитаться с эмансипационным проектом модерна. Пусть их мышлению отнюдь не присущи карнавальность, плюрализм, нонселекция, индифферентизм, пусть оно подчёркнуто тоталитарно и бинарно... Но оно солидаризуется с антипросветительскими, антипрогрессистскими и постгуманистическими тенденциями постмодерна, который воспринимается ими как граница эонов, эпоха бифуркации, расчистки завалов рухнувшего модерна, уникальная возможность получить в плавильной печи хаоса стройматериал для новой Вавилонской башни, путём перемешения и уравнения в правах частных гетерогенных языков дистиллировать новый универсальный метаязык. Западному "минимальному гуманизму" и постепенно сменяющему его постгуманизму как широкому внедрению биотехнологий противопоставляется российский "максимальный гуманизм": "Традиция ставит перед человеком задачу самопреодоления во имя качественного повышения своего онтологического статуса, то есть восстановления своего онтологического совершенства - эта задача порождает на разных уровнях и этапах другие сложные задачи, непосредственно основанные на преодолении. Модерн не ставит перед человеком никаких задач, кроме отказа от самой идеи преодоления, - эта задача тоже нелёгкая, поскольку в каждом человеке есть божественное начало, то есть Дух, и не каждый человек готов от него отказаться. Поэтому, если в эпоху классического Модерна (XVII - сер. XX в.) казалось, что всё человечество обречено на десакрализацию, то в эпоху Постмодерна оказалось, что парадигма сакрального присутствует в человеке наряду с парадигмой профанного"71.
И в обольщаемом подобными метанарративами российском постмодернистском сознании вновь и вновь актуализуется дихотомия "паранойя/шизофрения", причём референты этих знаков меняются местами. И в российском интернете всё чаще можно обнаружить дискурсы вроде нижеследующего:
"Паранойя, а не шизофрения - именно столь нелюбимая Делезом паранойя - является теперь единственным оружием интеллектуального пролетариата. Или - если вам все-таки более симпатична шизофрения - это должна быть параноидальная шизофрения.
Если чистая паранойя - это воплощение серьезности, а чистая шизофрения - просто беззаботная игра, то параноидальная шизофрения - это игра в серьезность. Это серьезность, разыгрываемая как постмодернистский перфоманс. Это политика без ответственности, без надежды на счастливый исход, - это игра, но игра в катастрофу, в конец, в провал, в смерть.
(...) Настоящий параноик - это не радикал, а серьезный, "ответственный", реалистичный политик. Или, например, банкир. А потому, оплот паранойи - это современное демократическое государство и его экономика"72.
Даже
Январь 2005
1 Espresso, 9.10.1988, цит. по: Костюкович Е. От переводчика. // Эко У. Маятник Фуко, СПб., "Симпозиум", 1999, с. 757.
2 Бодрийар Ж. Соблазн. М., Ad marginem, 2000, с.303.
3 Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литература. Учебное пособие. М., 1999, с. 72
4 Ерофеев В.В. Оставьте мою душу в покое". Почти всё. М. Изд-во АО "Х.Г.С.", 1995, с.210
5 Панарин А.С. Искушение глобализмом. М., "Эксмо-пресс", 2002, с.199.
6 См.: Липовецкий М.Н. Русский постмодернизм. Очерки исторической поэтики. Екатеринбург, 1997; Скоропанова И.С. Цит. соч.; Epstein M. Russian postmoderism. N.Y.
– Oxford, 1999.
7 Радов Е. Якутия. М, "Зебра Е", 2002, с.429.
8 Ibid., с.26.
9 Ibid., с.294.
10 Ibid., с.326.
11 Ibid., с.403-404.
12 Ibid., с.6; то же - с.145.
13 Ibid., с.23.
14 Ibid., с.39.
15 Ibid., с.320.
16 Ibid., с.470.
17 Ibid., с.6.
18 Ibid., с.81.
19 Ibid., с.369.
20 Ibid., с.326.
21 Ibid., с.114.
22 Ibid., с.6.
23 Ibid., с.106.
<