Прелесть (Повесть о Hовом Человеке)
Шрифт:
– Варечка...
– говорит Миша, а точнее мне это слышится как "Варечка",
– ...никакой литературы вообще не бывает. Не бывает, потому что есть только жизнь, а буквочки, то есть словеса обличенные в крупную форму, представляют собой лишь попытку, то есть даже не попытку, а именно предисловие,
– Туман?!
– задумывается Наташа Щеглова поправляя поседевшую прядь за ухо.
– Например, - усмехается Миша.
– Значит это воздух и мы им дышим, - догадывается Наташа.
– Да, нет же, - нервничает медбрат. Он вообще неспокойный, и, кажется, не совсем здоров.
– Этот туман только следствие почвы, как запах болота, а почва, то есть жизнь...
– Тогда причем тут предисловие, - вступает муж Наташи,
– Тогда уж послесловие.
Вениамин, грузный мужчина, наш бывший сокурсник подавшийся еще со студенческой скамьи в комитет государственной безопасности, и потому долго с нами не встречавшийся, представляется мне теперь русским патриотом, но, конечно, не в старом, квасном смысле.
– Вот вы все хватаетесь за слова, ну назовите мне хоть одну книгу, которая изменила бы мир к лучшему? К лучшему!
– повторил Миша убедительно подняв к верху указательный палец.
– Скажи им Володька, - обращается он ко мне.
– Что ты, только хитро ухмыляешься, да лицо такое делаешь будто знаешь что-то несусветное. Конечно, ты скажешь - вопрос банальный и изъеден временем, как сыр Чэдлер крысами, конечно, мы не о примитивном субъективном идеализме говорим. Ну что же плечами жмешь, скажи сам-то веришь?
–
– Во-о-о, не знаешь, потому что нет такой книги милый друг, нету! Ну а насчет дряни, здесь - пожалуйста, потому что почва-то провонялась!
– Ну ты это хватил, обухом по китайскому фарфору, называется, как-то все-таки выползаем потихоньку, вон даже дворники с машин перестали красть...
– Погоди Вениамин про дворников, ты ж сам знаешь дети и то нищие, милостыню просят...
– поправила Наташа.
– Куда заехали, я вам про идеальное, вот возьмем Кьеркегора...
– Кто такой?
– удивился Веня.
– Философ датский, да, знаешь ли у них в Дании кроме Андерсона еще и философ был в прошлом веке, Сереном звался, так вот он чтобы уберечь свою любовь в первозданном виде, то есть в том начальном этапе который только и возможен между не знающими друг друга людьми отказался от возлюбленной, напрочь, жил бобылем и книги писал о том как сохранить себя от жизни!
– Отчего имя у него русское а фамилия - язык сломаешь?
– опять спросила Наташа.
– Да не Сирин, а наоборот, и вообще господа-товарищи, туман рассеется и останется голая правда...
Так мы и спорим дальше, как вдруг, на крутом повороте, половина двери откатывается и в вагоне появляется странный гражданин в черных очках.
Впереди, на перекинутых за спину ремне, покачивается лоток книжной продукции, а в правой руке он держит в черном переплете увесистый томик.
– Новый роман самого загадочного писателя новой волны... интеллигентно предлагает продавец книг.