Прелести
Шрифт:
Нельзя сказать, что подобные мысли часто приходили мне в голову. Я сидел в деревянном кресле и, щурясь, разглядывал, хоть и зимнее, но всё же чистое и голубое парижское небо. Всякая чушь, пихаясь локтями и матерясь, пыталась проникнуть в мою черепную коробку, и не было никакого желания закрыть ворота, дабы не впускать вовнутрь всё это безобразие.
Официант принёс ещё один бокал пива как раз в тот момент, когда непонятного цвета, не то зелёного, не то серого, БМВ остановился напротив бара. Автомобиль просто остановился, поэтому мне пришлось
— Привет, — проявился на переднем сидении Марат. — Мы тут уже минут десять крутимся, этот бар разыскиваем. Хорошо, тебя заметили.
«Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего», — промелькнули в голове слова старой песенки.
— А я здесь уже с полчаса ванны принимаю, жду…
— Ванны? Какие ванны? — не понял метис.
— Солнечные.
— А-а… — задняя дверца машины приоткрылась, и Марат кивнул через плечо. — Присаживайся, дело есть.
В салоне, кроме водителя и азиата, вытянулся на все свои двести сантиметров длинный здоровый мужик. Тот самый, что недавно преграждал дорогу к автомобилю Дановича. Он неловко потеснился, уступая место справа от себя. Я сел.
— Ты с Санычем по телефону разговаривал? — полуобернулся метис.
— Ну да. Он и попросил здесь вас подождать.
— Он тебе перезвонит сам через тридцать минут, а пока попросил одну его просьбу выполнить.
— Куда он перезвонит?
— Сейчас покажем, — Марат опять обнажил зубы и передал запечатанный пакет с нанесённой сверху фамилией, причём фамилия была написана на французском. — Нужна твоя помощь. Сейчас мы подъедем к одному ресторану, тебя там никто не знает, сядешь спокойно за столик, закажешь чашечку кофе, а заодно покажешь официанту пакет. Ему в руки не давай. Он должен будет привести вот этого человека, — азиат протянул фотоснимок и продемонстрировал мне лицо лысого мужчины. — Передашь пакет ему, а сам можешь потихонечку уходить. Хорошо?
— А что в пакете? — не спешил я.
— Записка от Саныча. Он лично просил, чтобы ты его просьбу выполнил. Я мог бы сам, но… — Марат развёл руки в стороны. — Дело-то пустяковое.
Автомобиль между тем медленно продвигался по улицам Парижа, ежеминутно норовя увязнуть в какой-нибудь пробке. Я совершенно запутался в названиях бульваров и уже не ориентировался в пространстве.
— А скальп мне там не снимут, пока я кофе буду пить?
— Скальп? — опять обернулся ко мне Марат, и приветливая улыбка превратилась в хищный оскал. — Нет, скальп не снимут. Отравить отравят обязательно, поэтому слишком долго не рассиживайся, отдай пакет и выходи. А скальпы у них не принято снимать. Они люди цивилизованные. Сейчас, кстати, подъедем, я покажу телефонную будку и скажу время, когда тебе Саныч позвонит.
Ничего не ответил, и оставшуюся часть пути проехали без слов. Наконец БМВ замер, и метис указал на телефон-автомат:
— Ровно в тридцать пять минут первого Саныч тебе сюда позвонит. А ресторан вон он.
Сунул пакет под куртку и молча вышел на улицу. Автомобиль сразу же отъехал и вскоре скрылся из виду.
В ресторане был занят лишь один столик. Я уселся за первый попавшийся и принялся ждать.
Официант появился, словно джин, из воздуха и приветливо прочирикал что-то на французском. Помня о страшных угрозах отравления, заказал не много:
— Ан кофе, силь ву пле.
— Ан кофе? — переспросил тот.
Утвердительно кивнул головой.
Через пару минут «ан кофе» был готов. Официант принес дымящуюся чашечку, полоску выбитого на автомате счёта и собрался удалиться, когда я показал ему пакет.
— Чирик, чирик? — что-то спросил он, вчитываясь в надпись. — Чирик?
Я, разумеется, ничего не понял, положил пакет на стол и отпил кофе.
— Чирик, чирик? — продолжал упорствовать официант.
Не нашёл ничего лучшего, чем ткнуть пальцем в фамилию.
Он ушёл, а через минуту появился другой мужчина, тот самый лысый, с фотографии. Он тоже принялся чирикать, но я, не вслушиваясь, протянул пакет и проводил взглядом его приземистую фигуру.
Кофе был не вкусным. Коричневая гуща на дне опустевшей чашечки вылепила фигуру вполне угадываемого мужского органа. Наклонил чашку и наблюдал, как рисунок плавно переходит в нечто несуществующее. Кофейная гуща растекалась, растекалась, растекалась…
Крик раздался настолько неожиданно, что я уронил чашку на стол. Крик, а вслед за ним очень быстро произносимый монолог, похожий на ругательство.
Я вдруг подумал, что Марат ведь мог и ошибиться насчёт скальпов и цивилизованности, резко встал и, следя краем глаза за помещением, в котором скрылся лысый, быстро выскочил из ресторана. Свернул за угол, нырнул в подземелье метрополитена, но не поехал, а, перейдя на другую сторону площади, геройски спрятался за телефонной будкой.
Какой-то француз в светлом плаще, замечательно плавно размахивая руками, весьма некстати занимал телефон. Кроме того, молодая негритянка также ждала своей очереди. Я прижался к стеклу и недвусмысленно заглянул мужчине в левый глаз. Тот обратил внимание, перестал махать крыльями, настороженно посмотрел раз, другой и вскоре вышел. Негритянка хотела занять его место, но в это время раздался звонок.
— Пардон, — я вежливо отодвинул девушку в сторону и снял трубку. — Алло!
— Андрей? — раздался голос на том конце линии.
— Ну да.
— Чем занимаешься?
— Прячусь от хозяина ресторана, которому по твоей просьбе пакет передал.
— А-а… — голос засмеялся. — Это не я передал, это пацаны дуркуют. Ладно, ты мне нужен сегодня вечером. Не занят? Тогда запомни адрес. Подъезжай к шести. На месте всё объясню.
Ни хрена себе, «пацаны пошутили…»