Прелести
Шрифт:
То, что произошло дальше, я не смог бы предугадать при всём моём воображении. Я бы лучше вообще остался на Саянской. Или технично, под каким-нибудь предлогом, по дороге «слинял».
Александр стремительно вошёл в помещение, где кроме Измайлова находились человек десять посетителей. Причём, посетителей, судя по их внешнему виду, весьма важных. Быстрыми шагами подошёл к столу, за которым восседал хозяин кабинета, и, схватив последнего за грудки, точно игрушку, сильным рывком перетащил через стол и бросил на пол. Затем резко приподнял ошалевшего
Присутствующие, включая меня, онемели. От неожиданности онемели. Замерли без движения. Опомнившиеся телохранители метнулись было к нападавшему, но Игорь приподнялся на руках и остановил их:
— Стоять! Пусть уходит, не трогайте его, — сел на пол и вытер ладонью кровь с лица. Александр молча, ни на кого не обращая внимания, вернулся к двери и, лишь поравнявшись со мной, произнёс:
— Оставайся здесь, — и, бросив взгляд на ошарашенных охранников, прошёл между ними.
Измайлов, обхватив голову руками, продолжал сидеть на полу. Состояние гостей описывать не нужно. Кто-то неуверенно спросил:
— Что случилось?
Но Игорь в ответ лишь махнул рукой.
Я упал в кресло и также погрузился в этот абсурд. Стал частью этого абсурда. Этой нелепой, дикой ситуации. И нелепость ситуации умножалась стократно каждую новую секунду.
Измайлов, наконец, поднялся с пола и кивнул охранникам, чтобы вышли. Те продолжали стоять как истуканы, как замороженные каменные идолы. Тогда Игорь схватил со стола графин и, с силой швырнув об пол, так что стёкла разлетелись по всему пространству кабинета, заорал:
— Пошли, на хрен, отсюда!!!
Охрану как ветром сдуло. Присутствующие также потянулись к выходу. Когда последний из них покинул кабинет, Измайлов выглянул в приёмную и недвусмысленно предложил оставшимся расходиться по домам.
— А-а…. — начал, было, Сергей, но шеф вытолкнул его вслед за остальными из приёмной и запер дверь изнутри ключом.
Запер дверь, вернулся в кабинет, упал в кресло, откинул назад голову и закрыл глаза. Закрыл и замер без движения.
Я вынул из кармана исписанные листы бумаги, провёл по ним ладонью и, свернув в трубку, подставил к глазу на манер подзорной трубы. Оглядев, таким образом, помещение, повернул «объектив» в сторону окна:
— Игорь, я тексты принёс. Будешь просматривать?
Прозвучало это, видимо, как издевательство. Однако Измайлов никак не отреагировал на «идиотское предложение».
Тогда я встал, подошёл к столу, положил стихи в пепельницу и, щёлкнув зажигалкой, которую нашёл там же, поджёг бумагу. Листки разгорались вначале лениво, но потом всё увереннее и увереннее. Вскоре над пепельницей поднялся танцующий регги столб огня. Огонь читал стихи и плясал под музыку песен скрытых за этими стихами. Я «грел руки» над импровизированным костром, а владелец офиса, открыв глаза, пожирал его взглядом, и живые протуберанцы пламени поглощались неподвижными зрачками.
— И в том краю
— Мы молчим. Я стою спиной к Измайлову, не оборачиваюсь, но знаю — он сейчас продолжит.
— Снова вознесусь… Значит, будем наслаждаться тишиной. Тишина — единственное положительное из того, что имеем в этой замкнутой жизни. Так, вроде? — он щёлкнул языком. — Всё-таки, слишком быстро. Слишком быстро… Я рассчитывал на то, что ещё имею время. Жаль.
Огонь погас. От стихов остались лишь чёрные ингредиенты бумаги. И белый дымок…
— Ты ведь знал, что я тоже знаком с Александром?
— С кем? А… Я понял это, когда у Федяева ты воспроизвёл его фразу. Мне он тоже советовал тишиной наслаждаться. В своё время… Вот… Слушай, будешь пить? — Измайлов поднялся из кресла, потянулся, подошёл к бару и достал бутылку шотландского виски вместе с двумя фужерами. — Давно не пил, — он остановился, держа всё это в руках. — Представляешь? Я мечтал напиться в день, когда одержу свою главную в жизни победу, а в итоге, напьюсь, когда потерпел своё главное поражение. То есть, сейчас.
— Так серьёзно?
— Да брось ты. Серьёзно, не серьёзно… — он поставил фужеры на журнальный столик и разлил в них содержимое бутылки. — Этот день должен был прийти, и он пришёл. Плохо, что не успел довести до конца задуманное. Но я не жалею. Что хотел, я сделал. Иди, налил уже.
Выпили. Поставили на столик фужеры. В это время зазвонил один из телефонов. Игорь поднял трубку:
— Что? Ну, оставь ключи в машине и иди отдыхай. Что? Да кто её тронет? Иди домой, ты мне сегодня не понадобишься, — выключил телефон и повернулся в мою сторону. — Водитель беспокоится. Ещё по одной? — и, не дожидаясь ответа, разлил опять.
Я не любил виски, но тоже выпил до дна.
— У тебя есть чем-нибудь запить?
— А вон там, в баре, возьми, что захочешь, — он поставил свой пустой фужер. — Ты знаешь, я даже рад, что всё определилось. Падать, конечно, больно, но лучше упасть с меньшей высоты. Хотя, какая разница…
— Разница в чём? — я чувствовал себя полным профаном.
— В принципе, если бы представилась возможность начать всё заново, я бы опять полез наверх. В этом и есть весь кайф. Смысл. To be or not to be? А? Либо лезешь в гору, либо выполняй работу статиста. Ну а падения? Что ж… Ради одной секунды полёта, простительно упасть в любую бездну. Если опять появится возможность взлететь, я не задумаюсь ни на минуту. Только вверх!
— Лететь-то куда? И откуда? — раз я не понимал о чём разговор, то попытался хотя бы этот разговор поддержать.
Игорь в ответ лишь криво улыбнулся:
— Пришла пора возвращаться в исходную позицию. Хотя в этом тоже есть своя прелесть.
— Может быть, ты краски сгущаешь? В принципе, что произошло? Ну, ударил он тебя… Может, было за что? Александр говорит, что вы давно знакомы. Я же не знаю ваших отношений. Не думаю, что что-то страшное случилось.
Измайлов опять усмехнулся и налил виски в фужер: