Преодолевая сопротивление
Шрифт:
Юля не обращает внимания на мои слова.
– Я не знаю, Дим. Но для меня это знак был. Их семейка для меня катализатор. А их юристы умелые, и того больше. Я на суде была один раз. Как в сточной яме извозили. Их адвокат придумал, и воплотил в жизнь, фото состряпав, мол, я на Макса в машине бросалась. Мешала ему вести машину. Мирон подтвердил, что видел это своими глазами. Но такого не было. Я от сына взгляда не отрывала. Он был последний, на кого я смотрела. Носик его маленький.
– Он не сел?
– такая злость накрывает.
– В смысле? Обвинительного приговора вообще не было. Там с машинами якобы что-то. Свидетели, которые видели, как они обгоняли с другом
– Ты из-за них уехала?
– Нет. Письмо на электронку пришло, от нашей с Максимом знакомой. Звала в рамках межправительственной программы поддержки стран третьего мира поехать в Йемен. Та, первая, поездка не имела отношения к вооруженным силам. Я была тогда не в том состоянии, чтобы хоть какие-то значительные физические нагрузки перенести. Мне это выходом показалось хорошим. Я тогда очень хотела к мужу, к сыночку. Умереть не страшно, страшно быть ненужным, бесполезным. Если бы у меня хоть один из них остался, я не была бы одинока. А так, - прикрывая глаза она плечами пожимает, дескать, как есть. Медицина – спасение. Забирая частичку чужой боли себе, ты перестаешь быть пустым.
Стужа в организм поступает с каждым сделанным вздохом. Сковывает горло, к легким путь себе протягивая. Не спрашивая, я вижу по ней ответ на вопрос – была ли та злосчастная веревка на самом деле.
– Тебя психолог консультировал?
– Я с ними не шла на контакт. Меня вел чудесный психиатр. Один из самых волшебных людей в моей жизни. Он считал, что диагноз ставить необходимо только в крайних случаях. А так, главное помочь. Обобщение и навешивание диагнозов только усугубляют проблему, он так считал. Я принимала таблетки. Сначала тяжелые, потом барбитураты, постепенно сползая с зависимости. Но два флакона корвалола тоже неплохие экскурсии устаивают в миры потаенные. На службе я полностью прекратила прием. Давай, пока я добрая. Что ты еще хочешь знать? Раз уж втерся в доверие к моим близким.
– Только поэтому?
– Спасибо тебе. Когда ты рядом - мне легче, -наконец-то Юля расслабляется.
– Все это время ты одна была?
Юля кивает.
– Все люди, что были вокруг, - не те. От них только больнее. Я не представляла себе, как можно через год с кем-то сойтись. Других не осуждаю, но для меня такого пути не было. Когда мы с тобой познакомились и стали… Ну, ты понимаешь, я боялась ту себя, которой рядом с тобой становилась. Мне нравилось. Нравилось пока ты рядом был, наедине с собой я самобичеванием занималась. С тобой рядом я Максима предавала. Он как никто другой этого не заслуживал.
– А попробовать еще раз семью создать?
– Когда один из контрактов закончился, я в Москву прилетела. Коля предложил поучаствовать в крутых проектах. После участия я Эко в Москве сделала. Анализы и прогнозы были хорошие, но оба эмбриона не прижились. Потом сюда вернулась, купила квартиру и еще раз сделала, у нас уже. Результат такой-же. Все руками развели, мол, надо ещё пробовать. Но я не могла. Сложно морально принимать свою неполноценность. Поэтому я пошла в детскую поликлинику работать, - слабо улыбается, глядя на меня. Мы с ней вместе думаем об одном и том же моменте.
– Очень даже полноценная. Я бы сказал – наполненная, - поднимаюсь
Юля кивает.
– Что-то я не заметил сегодня.
– Шевеления внутри себя ощущаю, но так, снаружи, ты их не сможешь почувствовать. Прости меня, Дим. Рассказать в любом случае надо было…
– Нормально всё, - поднимаюсь на ноги, в макушку её целую.
Надо быть полной сволочью, чтобы сейчас начать ей предъявлять. Я и сам – то позабыл, зачем к ней приехать решил. Ошарашели. Состояние такое, как после того, как тебе хорошенько по башке настучат.
В скорости Юля засыпает, клубочком свернувшись. Уходя, провожу костяшками пальцев по её щеке.
Глава 40
Дмитрий
– Какого, блд, хрена?! Ты совсем не удосужился ознакомиться с материалами дела? – повышаю голос на одного из сотрудников бюро. Даже не так. Чувствую себя гиеной с цепи сорвавшейся. – Тебя вообще не заинтересовало, что уголовное дело против Филимонова прекратили по нереабилитирующим основаниям? – умом я понимаю, что просто нашёл на ком зло сорвать, но это меня не останавливает. – Постановление суда читал вообще? – приподнимаю со стола сшив документов, листов эдак в сорок. – Или много буковок - лень было читать? Надо было открыть сразу на предпоследней странице – «На основании изложенного и руководствуясь ст.ст. 254, 256 УПК РФ, постановил: Прекратить уголовное дело в отношении Филимонова А.В., обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного п. 2.ст. 199 УК РФ на основании п. 3 ч. 1 ст. 24 УПК РФ, т.е. в связи с истечением сроков давности уголовного преследования. Настоящее постановление может быть обжаловано в Московский городской суд течение десяти суток со дня его вынесения». Напомни мне, дружочек, сколько месяцев прошло с даты его вынесения?
– Шесть с половиной, - произносит мой собеседник неуверенно, словно мы на уроке математики и он, как минимум, в уме интегралы считал.
– Как ты думаешь, как сильно тебя на суде налоговики натянут? До гланд достанут через нижний проход? Здесь, - всё на тот же документ указываю пальцем. – Даже на полтора миллиона больше, чем по решению выездной налоговой проверки, с которым вы с ним в арбитраж поскакали. С барского плеча налоговики одного контрагента «простили». Напоминаю тебе – уголовное дело не может быть прекращено по нереабилитирующим основаниям, если подсудимый/обвиняемый против этого возражает. Иными словами у него была возможность доказать свою невиновность в судебном разбирательстве, но он ее просрал. А теперь решение по проверке в силу вступило и ты со своим другом опомнились. Что же ты его раньше не проконсультировал?
Проигрыши в суде любого из своих подчиненных я воспринимаю болезненно. Возможно сказывается то, что свое первое я феерично спустил в унитаз. Рублика, блин, «мало кто знает». Тогда было жутко стыдно перед Алеевым. В дальнейшем я старался мыть максимально внимательным к мелочам.
– Сгинь с глаз моих. И подумай за одно, что теперь делать, - не все так плохо, но спуску давать никому не стоит.
Даю себе время остыть. Для восьми часов утра я слишком злой и на взводе. Причина даже не в том, что Юля бреет меня ежечасно. Я тупо волнуюсь идти через час на УЗИ с ней. Дожили, блин. Когда Серёга рассказывал, как он прослезился, когда со своей Машей ходил, я предпочел свои циничные мысли за зубами держать. А сейчас доходить потихоньку начинает.