Преступление Гаррарда
Шрифт:
— В Нью-Йорк? — насмешливо повторила она.— Думала, что теперь в моде Южная Америка.
— Мне нечего делать в Южной Америке.
— Да ты просто собираешься удрать после всего, что натворил здесь! Я не могу упрекать тебя за это, но что будет со мной?
— С тобой? Но я через три недели возвращаюсь, и если тебе за это время понадобятся деньги…
— Не валяй дурака, Гарвей! Неужели ты считаешь меня такой глупой? Ты хочешь исчезнуть — прекрасно. Но оставить меня без гроша?
— Хорошо, что напомнила об этом,— сказал он, зевая.— Я принес еще 500
— 500 фунтов? Но ведь ты-то берешь с собой не меньше 50 000?
— 50 000? Но откуда я возьму их?
— Ты всегда считал меня глупее, чем есть на самом деле, Гарвей. Мы оба отлично знаем, что ты просто удираешь от своих кредиторов.
— Ах, во-о-от оно что!
— Что тебе делать в Нью-Йорке? Ты всего две недели работаешь в фирме. Ты собираешься спрятаться там? Отлично! Лучше, если скроешься. Но оставить меня без денег — это подло!
Он совершенно проснулся и сел на постели.
— Не болтай глупостей, Мильдред. Все деньги на ведение хозяйства положены в банк на твое имя. На ближайшее время ты обеспечена, а через три недели я вернусь.
— Сколько денег ты берешь с собой? — снова спросила она.
— Два миллиона,— ответил он, взбешенный.— И все деньги до последнего гроша нужны мне лично.
— Но ты просто смешон. Вчера Фардаль сказал мне…
— Если ты еще раз произнесешь это имя…
— Ты не любишь Фардаля — и он не любит тебя. Но я нашла в нем преданного друга.
— Мне стыдно за тебя при мысли, что ты общаешься с таким человеком. Это делается против моей воли. Но об одном прошу тебя: не говори о нем.
— Ладно. Итак, я узнала вчера вечером, что в ближайшие дни ты предпримешь увеселительную поездку. Вижу, что это действительно так, и не буду мешать, не стану доносить, но требую дать часть денег.
Он взглянул на нее с любопытством. Сначала она произвела ослепительное впечатление, но в последнюю минуту в ней произошла резкая перемена: черты лица обострились, бледная от гнева стояла она перед ним, сжав губы.
— Ты заблуждаешься, Мильдред. Я не думаю о бегстве. Наоборот. Хочу не только спасти нашу фирму, но в совершенно реорганизовать ее. До сих пор счастье было на моей стороне. Я еду в Нью-Йорк для заключения торговой сделки; взял уже обратный билет на тот же пароход.
— Это твое последнее слово, Гарвей?
— Я сказал правду.
Не говоря ни слова, она вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Он опустился на подушки. Последние узы, связывающие их, были порваны. Ее поведение еще раз заставило задуматься над их отношениями. В продолжение многих лет он смотрел на ее эгоизм и равнодушие как на нечто вполне законное и давал все, что мог. Что получил взамен? Ничего. При первом же испытании она спасовала. Он подумал о предстоящей поездке с радостью. Для него начиналась новая жизнь, в которой для Мильдред не было места.
На следующее утро Греторекс явился в точно назначенное время на вокзал. Сидя в купе поезда, отходящего в Соутгэмптон, Гарвей читал письма, раздавал инструкции,
Когда поезд тронулся, он, усталый и довольный, откинулся на сиденье и приказал принести завтрак. Потом, отдыхая, курил до Соутгэмптона. С восхищением осматривал огромный пароход, отогнав все заботы. Шесть дней он решил не думать о вечно грозящей опасности, с легким сердцем поднялся на палубу и тотчас же был проведен в каюту.
13
На второй день поездки Гарвей сидел на палубе в плетеном кресле и просматривал первые полученные им телеграммы. Все известия были исключительно благоприятны: цены стояли твердо, заказы следовали один за другим, а запасы беспрерывно пополнялись. Беннет телеграфировал, что компания «Мак Дермот» ждет приезда Гарвея. Держа пачку телеграмм в руке, он вынул портсигар и внезапно услышал знакомый голос.
— Я вижу, вам действительно срочно нужна секретарша. Хорошо, что я здесь.
На мгновение ему показалось, что грезит. Но эта мысль исчезла, как только он взглянул на стройную, закутанную фигурку в соседнем кресле.
— Ваши бумаги сейчас улетят. Вы совсем беспомощны. Давайте их свяжу, у меня есть резинка.
— Позвольте, но что вы здесь делаете?
Вопрос был совершенно бессмысленным, но он все еще не оправился от своего удивления.
— Я — ваша спутница. Ведь я же говорила, что собираюсь в Америку.
— Но вы ни слова не сказали, что едете тем же пароходом.
— Я хотела приятно удивить вас. Разве это не приятный сюрприз?
— Ну конечно! Но ведь у вас был билет второго класса?
— Да, но когда я узнала, что вы едете на этом же пароходе, отправилась к казначею и попросила поменять билет. Я еще не уплатила разницу, но если по дороге не заработаю у вас немного денег, право, не знаю, что будет. Казначей очень любезный господин, но уже дважды напомнил, что я должна ему 23 фунта и 10 шиллингов.
Он уже оправился от удивления, но вместе с приятными в нем опять пробудились и мрачные мысли.
— Не беспокойтесь об этом, я сегодня же вечером улажу это дело. Но с другой стороны…
Его лицо нахмурилось.
— Не люблю людей, которые не заканчивают своих мыслей. Что вы хотели сказать?
— Я не понимаю, почему вам так хочется стать моей секретаршей?
Она плотнее закуталась в плед.
— Видите ли, как ни обидно в этом сознаться, но вы единственный человек, проявивший ко мне какой-то интерес: уверили меня, что дед был другом вашей фирмы и хотите помочь мне. Если деньги не найдутся, мне придется работать. Я получила подготовку для секретарской работы, почему бы не сделаться вашей секретаршей?