Преступление начинается с вешалки
Шрифт:
В театре был только один Степка, который мог подойти под услышанное мною описание. Это был актер Степан Владимирский. Он считался перспективным, был на хорошем счету у режиссеров и часто привлекался на главные роли в спектаклях. Но если верить слухам, в последнее время Владимирский действительно стал попивать и ролей в новых постановках ему не предлагали.
Было ли его пагубное
Да и сам Азатов. Несмотря на то что он очень умело прикидывался простачком, я прекрасно понимала, что в глубинах его личности имеется немало потайных закоулков.
Например, однажды у нас с ним зашел разговор о карточной игре. Не помню, по какому поводу мы вообще об этом заговорили, но по тому, как он ориентировался во всех тонкостях предмета, с каким знанием дела говорил о суммах, которые вращаются в этой сфере деятельности, да и просто по выражению его лица я очень хорошо видела, что он знает обо всем этом не понаслышке.
Я же, со своей стороны, тоже кое-что слышала о карточной игре и о людях, которые занимаются этим регулярно и составляют себе из этого даже нечто вроде профессии. Мне было известно, что в этой среде легко получить удар ножом в спину за не отданный вовремя карточный долг, и, следовательно, люди, принадлежащие к этой касте, могут быть способны на все.
Да, историйку с неудачными любовными похождениями Азатова и Владимирского уточнить было бы весьма и весьма полезно. Только вот как?
Тут мне вспомнилось, что вчера, размышляя на сон грядущий о нюансах проводимого мною расследования, я думала о Лиле, реквизиторше. Именно от нее я собиралась узнать о взаимоотношениях Оксаны с актерской средой.
Что ж, это я, пожалуй, и сделаю, только с небольшой корректировкой. Ведь теперь у меня есть более конкретное направление, по которому нужно будет проводить расспросы. Впрочем, разумеется, необходимо постараться представить все так, чтобы Лиля и не заподозрила, что ее о чем-то расспрашивают.
Удобный случай осуществить
Наталья сказала, что необходимо подновить некоторые вещи из реквизита к спектаклям. Поэтому я сейчас должна отправиться к Лиле в реквизиторскую, чтобы требуемые вещи забрать. На что я и согласилась с величайшим удовольствием.
Реквизиторская находилась рядом со сценой, в нее можно было попасть, пройдя через боковые кулисы. Миновав сцену, я вошла в знакомое небольшое помещение.
– Привет, Лиля!
– А, Танечка, привет, привет! – заулыбалась реквизиторша, полноватая, но очень подвижная женщина средних лет.
– Наталья Викторовна сказала, что у тебя есть для нас какая-то работенка?
– Ой! Да! Знаешь, тут… вот… сейчас, – засуетилась Лиля. – Тут кубки… вот посмотри – везде уже газета проглядывает, даже стыдно на столы выставлять. Так, подожди… еще где-то тут веер…
– Да ты не торопись, я же тебя не гоню. Сядь спокойно и подумай, что там нуждается в обновлении.
Моя задача была завязать с Лилей длинный доверительный разговор, и, как могла, я старалась ее выполнять.
– Ах, Танечка, хорошо тебе говорить – сядь, – озабоченно бормотала Лиля, опускаясь в кресло. – А мне ведь и на минутку присесть не удается. То туда, то сюда, целый день как белка в колесе.
– Да, я и смотрю – никогда тебя на месте не застанешь, все где-то бегаешь.
– Ну да, а как же иначе? Сегодня вот вечером «Кабанчик», Федорову опять нужно будет кофе делать, он в середине спектакля всегда этот свой транквилизатор требует. А у меня, поверишь ли, ни крошки нет. И денег не дают. Я им объясняю, что актеры… Что я, для себя, что ли? Нет – все равно. «Не предусмотрено сметой» – и все тут. Я уж и так сколько из дома… Ой, я же тебе веер хотела!..
– Да ладно ты, посиди немного, отдохни. Спектакль-то не скоро еще. А что, сегодня Федоров играет, не Владимирский?
– Владимирский во втором составе, он редко выходит. Только когда Саша где-нибудь параллельно занят на это время. А уж теперь и тем более…
Конец ознакомительного фрагмента.