Преступление начинается с вешалки
Шрифт:
В телефонной трубке возникла пауза.
– А ускорить этот процесс никак нельзя? – осторожно поинтересовался Евгений Сергеевич. – Если это зависит от оплаты…
– Нет, это зависит не от оплаты, – не слишком вежливо перебила я. – Это связано с тем, что я делаю свою работу качественно. Посудите сами, как это будет выглядеть, если сегодня, например, я скажу вам одно, а завтра начну утверждать совершенно обратное? Да, для того чтобы собрать достоверную информацию, требуется время, но зато и выводы получаются намного точнее. Качественно проведя предварительную работу, мы можем с полной достоверностью утверждать, было ли
– Да, но Владимир Семенович…
– Постарайтесь объяснить ему, что сбор достоверной информации требует гораздо больше сил и времени, чем простое выслушивание сплетен. Если он хочет знать, как все было на самом деле, ему придется проявить терпение.
– Ну хорошо, хорошо, – все еще очень неуверенно проговорил Евгений Сергеевич. – Но все-таки я хотел бы попросить вас, Татьяна, использовать все возможности для ускорения процесса.
– Я постараюсь.
Бедный Евгений Сергеевич! Какую тяжелую долю приготовила ему судьба. Представляю себе, что это за удовольствие – работать с Бобой Маленьким! Я начинала испытывать к очкастому секретарю неподдельное сочувствие.
Однако если в результате моей качественно проделанной работы окажется, что все, произошедшее с Оксаной Ширяевой, – это все-таки несчастный случай, то не исключено, что сочувствие понадобится и мне самой. Ведь Боба рассчитывает, что на блюдечке с голубой каемочкой я преподнесу ему убийцу. Хотя я и постаралась намекнуть, что несчастный случай исключать тоже не стоит, еще неизвестно, как он отреагирует, если я не оправдаю его ожиданий.
Впрочем, не будем загадывать. Завтра мне предстоит первый рабочий день, и у меня будет возможность впервые в жизни попробовать себя в качестве художника. Надеюсь, когда мои новые коллеги воочию убедятся в том, сколь невелики мои способности в сфере изобразительного искусства, этот первый день не станет последним.
На следующее утро я как новенькая решила продемонстрировать дисциплинированность и приехала в театр раньше урочного времени. В результате имела удовольствие простоять минут двадцать возле наглухо запертой двери декораторского цеха.
– О, Таня, вы уже здесь? – слегка приподняв брови и мило улыбаясь, проговорила появившаяся наконец на лестнице Наталья. – А что же вы стоите? Нужно было ключ на вахте взять.
Что ж, будем считать, что знакомство состоялось. Надеюсь, за время работы здесь мне удастся узнать не только о том, что ключ от нашей двери можно взять на вахте. Но этот маленький факт я тоже отметила. Если правда то, что Оксана Ширяева была убита и убийца – один из работников театра, то наверняка и он мог взять этот ключ… для чего-нибудь.
Тем временем мой первый рабочий день в качестве театрального художника вступал в свою активную фазу. Меня нарядили в синий халат и заботливо предупредили, что и другие части туалета не помешало бы продублировать.
– Вам понадобится рабочая обувь, – говорила Наталья. – У нас тут, сами видите, и красочкой можно испачкаться, и вообще… Кстати, тут где-то должны быть ботинки вашей предшественницы, Оксаны, если хотите, можете пока воспользоваться ими.
Но от такой приятной перспективы я поспешила отказаться.
«Нет уж, спасибо, – подумала я. – Мы уж так уж как-нибудь… Своими ботинками воспользуемся».
Впрочем, не думаю, чтобы Наталья имела в виду
Закончив разбираться с моей экипировкой, Наталья провела для меня небольшую ознакомительную экскурсию по театру. Она хотела показать мне результаты работы декораторского цеха, я же со своей стороны намеревалась использовать экскурсию для того, чтобы получше ознакомиться со всеми закоулками театрального закулисья. Бесконечные лестницы, переходы и повороты представляли собой довольно удобный плацдарм для всевозможных тайных наблюдений и подслушиваний. Было бы очень полезно выяснить, где в случае чего можно прятаться, а где, может быть, и поставить «жучок».
Пройдя уже знакомую бесконечную лестницу и еще некоторое время поблуждав по закоулкам, мы оказались на сцене, где еще не были убраны декорации с вечернего спектакля. Моему взору предстали горные кряжи, разрисованные темно-зеленой и коричневой краской, хитросплетения лиан и искусственных листьев и прочие красоты дикой природы.
– Вот, это и есть наша работа, – говорила Наталья, водя меня по сцене. – Эти леса и горы мы приводим в надлежащий вид так, чтобы все выглядело натурально. Видишь?
– Да, да, – вторила я, следуя за ней по пятам и во все глаза глядя на то, чем мне предстоит заниматься.
Пока ничего страшного я не наблюдала. Похоже, создавать выдающиеся художественные произведения здесь не требуется, а уж подмалевать разные выпуклости зеленой и коричневой краской – это сумею и я.
Но худшее ждало меня впереди.
Мы снова поднялись в цех, где к тому времени уже трудились Ольга и Алена. Они поздоровались со мной, одна безучастно, другая, напротив, чересчур радостно, и продолжали свое дело.
Тем временем Наталья принесла несколько больших кусков картона и протянула их мне:
– Сегодня «Незнайка», нужно нарисовать рисунки. Там по спектаклю он рисует портреты своих друзей.
Я поняла, что пробил мой смертный час.
– Наталья Викторовна, – умоляющим голосом заговорила я. – Может, мне пока что-нибудь попроще, а? Портреты – это как-то слишком сложно. А?
– Ничего, ничего. Наоборот, не нужно стараться. Это же Незнайка. Он ничего не умеет и рисовать совсем не умеет.
«Совсем как ты», – казалось мне, сейчас скажет она.
Но Наталья ничего такого не сказала, а вручила мне кисть, черную, синюю и красную краски и, дав еще несколько уточняющих рекомендаций, оставила меня наедине с картонными квадратами.
Взяв в руки кисть и обмакнув ее в краску, я от волнения напрочь забыла свою главную цель, которая вообще-то состояла не в рисовании портретов за Незнайку, а в расследовании причин смерти Оксаны Ширяевой.
Но вместо расследования мне припомнилось бессмертное произведение Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев». Там в одном из эпизодов Остап Бендер рисует сеятеля, разбрасывающего облигации государственного займа. Именно в роли рисующего Остапа я и ощущала себя в данный момент. С той только разницей, что рядом со мной не было Кисы Воробьянинова, чтобы спросить его, как художник художника: «Вы рисовать умеете?»