Преступление победителя
Шрифт:
Черный цвет обозначал императора. Желтый — принца. Для себя Тенсен выбрал зеленый.
— А это, — Арин протянул ему катушку серых нитей, — для твоей Моли. — И добавил: — Для Риши.
Тенсен улыбнулся.
Когда они определили какой-либо цвет почти для всех ключевых фигур при дворе, Тенсен медленно произнес таким тоном, который Арин не смог бы забыть:
— Ты не будешь выбирать цвет для леди Кестрел?
— Нет. Не буду.
* * *
Когда Кестрел выглянула в этот день из окна, она
Находясь в своих покоях в одиночестве, Кестрел вытряхнула на мозаичный мраморный стол мертвых молей из бумажного конверта. Половину она отдала на базаре Тенсену, на случай, если он захочет оставить послание на картине в галерее для нее.
Кестрел наблюдала, как моли на столе изменили цвет, повторяя узоры мозаики. Затем она аккуратно передвинула одно насекомое и смотрела, как оно раскрасилось заново.
Она испытала вспышку ярости на молей за то, что они так хорошо маскировались. Ей пришлось сопротивляться порыву раздавить их.
Не стоит ли ей попытаться объяснить все Арину? Прошлой ночью она была готова все ему рассказать. Еще не поздно.
Пребывая в неуверенности, Кестрел смела молей обратно в конверт.
Пришла Делия. Кестрел забыла, что у нее назначена примерка платья. Геранка закалывала материю булавками. Кестрел наблюдала, как окно затуманивается дождем.
Делия остановилась.
— Я думаю, что вам стоит знать. Арин сегодня уехал. Корабль отплыл, когда поднялся ветер.
Взгляд Кестрел дернулся. Затем она снова посмотрела в окно, будто могла разглядеть гавань, а за ней — волны и плывущий по ним корабль. Но она не увидела ничего, кроме зубчатых стен дворца. Дождь прекратился. Его серая завеса поднялась. Небо очистилось и стало болезненно ясным.
Глава 22
Юноши и девушки двора мастерили для сирот войны воздушных змеев. Черный вощеный пергамент приклеивали к рамкам из прутиков и рисовали на нем золотые глаза и перья хищных птиц. В Первовесенний день Кестрел и Верекс подарят их детям в приютах столицы.
Все происходило на большой застекленной террасе, которую пристроили к дворцу после вторжения в Геран: вместе со страной император присвоил и всю историю геранской архитектуры. Кестрел мастерила бумажную цепь для хвоста воздушного змея. Придворные за другими столами тихо переговаривались. Кестрел сидела одна. Ее пальцы работали ловко, но ей казалось, будто ими управляет кто-то другой, а сама она — всего лишь тряпичная кукла, которая была у девочки на Мясном Ряду.
Кестрел думала о том, как пойдет навещать детей. Как будет говорить им, что их родители принесли империи славу. Она думала о корабле, который уплыл далеко-далеко.
Ее пальцы замерли. Дыхание перехватило. Кестрел попросила, чтобы ей принесли другие краски. Она начала покрывать своих змеев зелеными, голубыми и розовыми завитками.
Кестрел услышала шорох шелка: на стул рядом с ней кто-то уселся.
—
Кестрел опустила кисть в баночку, со звоном поболтала ею в воде, а затем набрала на нее фиолетового.
— Это дети, а не солдаты.
— О, конечно же, вы правы. Так гораздо веселее! Позвольте мне помочь.
Кестрел бросила на Марис быстрый взгляд, но та пока работала в молчании. Превратив второго змея в яркую бабочку, Марис произнесла:
— У вашей подруги потрясающий брат. Расскажите мне о нем. Его сердце свободно?
Кестрел подняла кисточку. Ей на рукав упала капля краски.
— Что?
— Лорд Ронан. Очень удачно, не так ли, что завоевание Герана подарило нам стольких титулованных молодых людей? Новая территория, щедро разделенная императором десять лет назад между новоназначенными вельможами. К сожалению, те земли нам больше не принадлежат. Но лорд навсегда остается лордом. И каков он! На днях я видела, как Ронан сражался в городе, и...
— Вы не видели его. Не могли.
Глаза Марис сверкнули:
— Он вам не принадлежит.
— Я говорила о другом.
— Все не могут стать императрицами. Я должна выйти замуж. Мне почти двадцать. — Марис понизила голос. — Я не хочу на войну.
— Я имела в виду, что, должно быть, вы видели в городе кого-то другого. — Кестрел пыталась говорить ровно, но сама перестала верить своим словам. — Ронан не в столице. Он уехал с Джесс и родителями на юг.
— Уверяю вас, это не так.
— Они уехали. — Губы Кестрел онемели. — Чтобы Джесс поправилась.
Выражение лица Марис изменилось. Кестрел увидела, как смятение сменилось любопытством и догадкой, которые затем превратились в снисходительность, и у Кестрел свело желудок.
— Леди Кестрел, — проговорила Марис, — вы ошибаетесь. Я все гадала, почему их семья избегает двора, но Джесс и Ронан посещают многие приемы в городе. Я несколько раз их видела. Они в столице со времени бала в честь вашей помолвки.
* * *
Кестрел посетила городской дом Джесс. Лакей взял ее тисненую карточку с гербом и провел гостью в гостиную, вдоль стен которой стояли отполированные скрещенные копья. В комнате не было ни следа пыли. Дом не выказывал никаких признаков того, что его не использовали, так как семья уехала на юг.
— Леди дома нет, — сказал лакей.
— Но семья сейчас проживает здесь? — требовательно спросила Кестрел. — Обычно Джесс дома?
Лакей переступил с ноги на ногу, но не ответил.
— Ее брат дома? — спросила Кестрел.
Когда лакей снова промолчал, Кестрел произнесла:
— Вы знаете, кто я?
Лакей признал, что Ронан не придерживался какого-либо распорядка дня.
— Его часто здесь не бывает. А его сестра...
— Раз ее нет, то я подожду ее в салоне, — сказала Кестрел, хотя теперь рисковала увидеться с Ронаном.
Лакей замялся.
— Не думаю, что это разумно, миледи. Насколько я знаю, ни брат, ни сестра не планировали возвращаться в ближайшее время.