Преступление победителя

Руткоски Мари

Как сильно Риша отличалась от Кестрел.

* * *

Рыба билась на доске. Кестрел увидела, как торговец с силой опустил на нее молоток. Девушка вздрогнула, хотя понимала, что дворцовую служанку эта картина не смутила бы. Служанка не обратила бы внимания на розовую от крови замерзшую жижу у оснований прилавков на Мясном Ряду. Она не смотрела бы с таким выражение на скользкие органы в канаве, осознавая, что никогда раньше не видела внутренностей курицы и даже не задумывалась об этом.

Кестрел

заставила себя не отрывать взгляда от грязи под ногами. Причина того, почему у нее перехватило дыхание, была прямо перед ней. Эта отвратительная улица. Мокрый деревянный молоток торговца рыбой. А вовсе не то, что произошло вчера в «Сломанной руке», и не то, как Арин отвернулся от нее. Не то, что она сделала, чтобы заслужить такое его отношение.

Она поплотнее запахнула полы куртки моряка, приподняла бело-голубой подол рабочего платья и продолжила идти вдоль Ряда.

Ее обогнула маленькая валорианская девочка, по плечам которой рассыпались светлые косы. Она сжимала в руках тряпичную куклу. Эта девочка чем-то привлекла внимание Кестрел. Чем именно, Кестрел поняла только тогда, когда малышка догнала маму и выпросила у нее из корзины другую игрушку. Это был мальчик, одетый в черное. Затем Кестрел увидела золотой шов на лбу первой куклы и поняла, кем эти куклы были.

Кестрел прошла мимо девочки и ее матери, пытаясь забыть о куклах и высматривая Тенсена.

Когда она обнаружила его, он изучал выпотрошенного молочного поросенка, который висел на крюке над прилавком.

— О, отлично, — сказал он, увидев Кестрел. — Как раз вовремя. А иначе мне пришлось бы купить поросенка, чтобы соблюсти приличия, и понятия не имею, как бы я пронес его в свои покои.

Они слились с толпой покупателей, состоявшей в основном из слуг, которых отправили на базар за свежим мясом. Кестрел и Тенсен пробрались к концу ряда прилавков и стали подниматься на холм, где людей было меньше.

— Глава Сената побывал в южном Геране, — сообщила Кестрел. — Мне на ум приходит только одна причина. Император поручил ему оценить будущий урожай печного ореха. Должно быть, он планирует забрать его полностью. Он узнает, если вы попытаетесь удержать какую-то часть на собственные нужды.

В боковом свете Тенсен казался старше, его морщины — глубже, а глаза, будто вовсе не были обрамлены ресницами.

— Это будет означать голод.

Кестрел медленно произнесла:

— У меня есть идея.

Тенсен ждал. Когда Кестрел так и продолжила молчать, он приподнял брови.

— Возможно, это не очень хорошая идея, — признала Кестрел.

— Наверняка лучше, чем ничего.

— Не уверена.

Кестрел подумала о лошадях жителей восточных равнин. Она услышала, как Арин обвинил ее в убийстве. Его слова, будто полоснули по ней острыми когтями, впиваясь все глубже.

Тенсен положил руку ей на плечо. Несмотря на то, что его рука была легкой, а у генерала — тяжелой, этим жестом он напомнил Кестрел отца.

— Вы можете собрать урожай раньше и спрятать его, — сказала она Тенсену. — Но некоторое количество ореха оставьте на деревьях. А затем заразите

их. Выберите своего любимого паразита. Орехотворок, жуков, гусениц... то, что быстро размножается. Когда император потребует урожай, вы будете не виноваты, что вам нечего ему дать.

Улыбка Тенсена стала теплее. Кестрел подумала о том, каким был отец ее отца или матери, и, если бы у нее был дед, смотрел бы он на нее так же, как Тенсен.

— Если император подумает, что вы лжете, то сможет сам увидеть опустошенные поля. Но... вредители могут уничтожить деревья. Возможно, на следующий год вам придется голодать, потому что на ваших полях расплодятся одни черви.

— О следующем годе мы будем беспокоиться тогда, когда до этого дойдет, — ответил Тенсен. Он прищурился и посмотрел в небо. Начинался снег. — Арин пытался выведать у меня, кто предоставил мне информацию о несчастном Тринне.

Сердце Кестрел подскочило.

— Что вы ему сказали? Вы не можете назвать ему мое имя. Вы обещали.

— Не беспокойтесь. Мы оба знаем, когда ложь бывает необходима. Я не открою ему вашу тайну. Я настоял на анонимности моего информатора. Назвал его Молью. Вас, надеюсь, это не обижает? Что я назвал вас мелким домашним вредителем?

Уголки губ Кестрел приподнялись.

— Я не против, быть молью. Я бы тотчас начала есть шелк, если бы это означало, что я смогу летать.

* * *

Манжет рукава вконец обтрепался. Арин убрал рубашку в сундук и снял с пояса кинжал, легкость которого заставляла его чувствовать себя неловко. Ему не нравилось иметь при себе кинжал Кестрел. Но ему также не хотелось убирать его в сундук или оставлять здесь. Он снова оглянулся на свой багаж. На самом верху лежала распускающаяся рубашка.

Отложив кинжал, Арин снова взял рубашку и начал вытягивать нитку, как из паутины. Он намотал ее на палец, перекрывая циркуляцию крови, и резко дернул, обрывая, а затем уставился на нее.

Мысль о том, что всего одна ниточка могла помочь Герану, была безумием. Но Арин покинул свои покои, разыскал Делию и попросил ее о катушках разноцветных нитей.

* * *

— От тебя пахнет рыбой, — сказал Арин Тенсену, когда министр вошел в покои.

— Наверное, от туфель. Я на что-то наступил. — Тенсен поднял взгляд от пола и увидел закрытый и перевязанный ремнями сундук, ожидающий у двери. — Арин, ты меня покидаешь?

— От меня здесь нет никакой пользы.

— Ты думаешь, в Геране от тебя будет пользы больше? Не хочу показаться грубым, но ты наверняка уже понял, что обязанности губернатора заключаются в том, чтобы давать императору то, что он хочет. Твоя кузина в твое отсутствие прекрасно справляется.

— Я поеду не в Геран, а на восток.

Тенсен моргнул и, нахмурившись, провел рукой по сундуку и потянул за ремни.

— Что тебе там могло понадобиться?

— Союзники.

— Восток ни с кем не заключает союзов. Восток — это восток. Они не любят чужеземцев.