Преступление победителя
Шрифт:
Тихое успокоение, которое пришло с этим воспоминанием, попыталось составить Арину компанию. Но затем оно ускользнуло, и Арин понял, что боится.
Чужеземец, вооруженный имперским кинжалом, попросил о встрече с королевой?
Арин повел себя так глупо. Но теперь он прекрасно понимал, что может ждать его, когда дверь откроют.
Арин потер щеку и свежий выступающий шрам на ней. Он был хорошо знаком с болью. Валорианцы научили его, как тело может предать собственного хозяина.
Когда Арин был рабом на карьере, Плут тоже пытался
«Хорошо, хорошо. — Плут наконец выпустил его. — Мне тоже это не нравится. Но что мне остается? Ты мне слишком дорог».
И Арин, которому было двенадцать лет, испытал чувство стыда и благодарности.
У истории этой восточной тюрьмы, этой камеры с окном было несколько возможных концовок. И большинство из них — несчастливые. Арин не знал, как поведет себя под пыткой.
Он вспомнил, как рассказал свой план Тенсену. Он отправится на восток. Добьется сочувствия и помощи королевы. Ничего сложного. Собственный голос в памяти Арина казался ему жизнерадостным.
Нет, не совсем.
Арин стремился покинуть столицу. Отчаянно этого хотел. Ему нужно было бежать, и он знал от кого. Как мог Арин доверять своим инстинктам, когда Кестрел доказала, насколько часто они ошибочны? Арину следовало знать, что плавание на восток — плохая идея. Он поклялся, что теперь будет с сомнением воспринимать все, во что ему захочется поверить.
Раздались шаги нескольких человек, приближавшихся с обратной стороны мощной двери его камеры.
«Логика — это игра, — услышал Арин голос отца. — Давай-ка посмотрим, умеешь ли ты в нее играть».
В его камере было окно.
Пленника должно тянуть к нему, как насекомое к свету. Как Арина.
Кто бы ни зашел, он ожидал увидеть Арина у окна.
Арин отодвинулся в сторону.
Он расположился на пути открывающейся двери. Когда она отворилась и кто-то сделал шаг в камеру, Арин с силой толкнул дверь обратно на него, а затем подтащил мужчину к себе и пережал ему рукой горло.
Стражник вскрикнул на его языке.
— Выпусти меня, — сказал Арин, хотя сам сейчас держал мужчину. — Помоги мне выбраться отсюда.
Дыхание дакранца превратилось в свист. Он царапал Арина по рукам и лицу. Он снова заговорил, и только теперь Арин вспомнил, что слышал шаги нескольких человек.
Еще один мужчина стоял в дверном проеме.
— Сделай что-нибудь, — попытался выговорить стражник, которого держал Арин. Потому что второй дакранец стоял на удивление неподвижно. Арин взглянул на него, не понимая, почему он не бросился на помощь товарищу и не пытается убедить Арина отпустить его.
Молчаливый сделал шаг в камеру. На его лицо упал свет. Арин сильнее сжал своего пленника.
Лицо мужчины в дверях напоминало голый череп. Носа
— Ты, — сказал мужчина Арину по-герански. — Я тебя помню.
Глава 25
День, предшествовавший тому, когда Кестрел купила его. Восточный раб, который попытался бежать.
«Император получит по заслугам», — сказал он тогда Арину.
— Я вижу, что ты тоже получил отметины, — сказал дакранец в дверях. — Но до моей красоты тебе еще далеко.
— Кто ты?
— Твой переводчик. Ты собираешься его отпустить? — Он кивнул на стражника, который уже потерял сознание.
— Что со мной будет, если я отпущу его?
— Тебе будет лучше, чем если не отпустишь. Пошли, птенец. Неужели ты думаешь, что моя королева стала бы отправлять кого-то, кто говорит на твоем языке, если бы желала тебе зла?
Арин опустил стражника на пол.
— Хороший мальчик, — сказал человек с лицом-черепом и поднял руку. Арин подумал, что он хочет прикоснуться к его шраму или положить ладонь ему на щеку, как было принято среди геранцев-мужчин. Этот жест был неуместен между незнакомыми людьми, но Арин решил не пытаться помешать мужчине.
У того на пальце было тяжелое кольцо, и его рука потянулась не к лицу Арина, а к шее.
Кольцо укололо Арина небольшой иглой, впившейся в артерию.
Конечности Арина налились свинцом. Тьма вскарабкалась по его телу, разинула свой широкий рот и поглотила Арина целиком.
* * *
Рыдала женщина. Ее слезы падали ему на лоб, на ресницы, на губы.
«Не плачь», — попытался сказать Арин.
«Пожалуйста, послушай», — произнесла она.
Он слушал, конечно, слушал. Как она могла подумать, что он не станет? Но когда Арин попытался ответить ей, воздух лишь прошелестел по его горлу. Арин подумал о листьях. Он вспомнил бога музыки, наказанием которого было заточение в дереве на сто лет — целый цикл пантеона в молчании. Арин почувствовал, как его кожа превращается в кору. Из него начали расти прутья. Распустились листья. Их зеленью ему забило рот. Его ветви раскачивались на ветру.
Арин открыл глаза. Капала вода. Он моргнул и понял, что на самом деле никто не рыдал. Он находился в лодке, и шел дождь. Он был туго связан и лежал на спине. Медленное узкое судно напоминало каноэ.
Дождь прекратился. Над Арином пролетела стрекоза с крыльями такими же большими, как у птиц. Они мерцали красным на фоне внезапно очистившегося голубого неба.
Арин напрягся, пытаясь разорвать веревки.
Лодка качнулась, и над ним склонилось лицо. В свете дня увечья восточного мужчины бросались в глаза еще сильнее. Он прищелкнул языком.