Преступление в Радужном заливе
Шрифт:
– Вы слишком многого хотите. Но думаю, гораздо выше, чем на Земле.
Майор связался с Глацем.
– Родин говорит. Не можете ли вы мне сказать, на какую высоту стреляет сигнальный пистолет? Да, здесь, на Луне... Спасибо.
– Ну что?
– нетерпеливо спросил Гольберг.
– Глац говорит, что точно не знает, но полагает, километра на три.
– Три километра, майор! Но ведь это меняет всю ситуацию!
Следователь не выразил особого восторга.
– На первый взгляд, доктор, только на первый взгляд. Не забывайте, что все три
– Это значит...
Стук в дверь прервал Гольберга.
– Готово, - сказал Мельхиад и подал майору четвертушку плотной бумаги.
Доктор через плечо следователя посмотрел на рисунок, напоминающий бумажную мишень с несколькими попаданиями.
– Черный кружок в середине - это место, где мы нашли тело Шмидта, окружности - расстояние в метрах; крестиками отмечены пункты, где манипуляторы обнаружили следы стронциевых солей. Здесь сгорели сигнальные ракеты. Достаточно?
Майор долго не мог оторвать от рисунка глаз.
– Вы не ошиблись?
– наконец спросил он.
– Может ли это быть? В самом деле три крестика?
– Да, три, - уже в дверях подтвердил инженер.
Обессиленный Гольберг рухнул в кресло и слабо покачал головой.
– Я схожу с ума! Три ракеты в почву и одна вверх! Ну, хорошо. Скажем, первый раз он не попал. Но в сигнальном пистолете недоставало всего лишь трех патронов. Час от часу не легче! А тут еще эти двое - Маккент и Юрамото! Ведь кто-то из них солгал. А кто лгал, тот стремился что-то скрыть. Но что - кроме факта убийства? Не могут же они оба лгать, это же абсурд, как и то, что они оба говорят правду. Или, по-вашему, это возможно?
Следователь перестал качаться на стуле.
– Думаю, - медленно произнес он, - пожалуй, даже чересчур возможно.
ОБЕЩАНИЕ РОДИНА
Тропка вела к скалистой стене, грубой, не тронутой временем, будто ее только что сотворила природа. Сверху на манипуляторы падала тень.
Вдруг огромные механизмы ожили; в их движении Родину почудилось что-то устрашающее, зловещее, словно оно было предвестником близкой гибели.
Он инстинктивно отпрянул, но уперся в скалу.
Вытянув щупальца, манипуляторы сделали еще шаг вперед. Спасения не было. Стальные пальцы тянулись к горлу человека, застыли над беспомощной жертвой.
– Что с вами?
– послышался голос Гольберга, и эти три коротких слова отогнали призрак.
Манипуляторы стояли неподвижно.
– Мне померещилась жуткая картина, - сказал Родин, - будто это чудовище напало на меня. Я чувствовал их прикосновение. Неужели я начинаю терять рассудок?
– Ну, к чему такие страшные слова?
– загудел в наушниках голос доктора.
– Мы же говорили с вами об оптических иллюзиях. Это как раз тот самый случай.
– Вы полагаете?
– с надеждой спросил следователь.
– Не полагаю, а твердо знаю. Здесь?
– Гольберг остановился.
– Вероятно.
– Майор оглянулся.
–
Опустившись на колено, он приготовил сигнальный пистолет и на скальной поверхности отыскал опору.
– Убийце было не к спеху, он мог отыскать удобное место и спокойно прицелиться... Когда пройдет минута - скомандуйте.
Гольберг смотрел на часы.
– Внимание... пли!
Из ракетницы полыхнуло слабое пламя, и через несколько секунд над радиотелескопом загорелась сапфировая звезда. Не красная ракета, означающая тревогу, а синяя - заранее оговоренный сигнал между двумя или несколькими партнерами.
– На нее никто не обратит внимания, - сказал Гольберг.
– Один человек, быть может, действительно не обратит...
– в словах майора был какой-то скрытый смысл.
– Пошли!
Через несколько минут Гольберг открыл шлюзовую камеру сейсмической станции.
Юрамото встретил их своей обычной приветливой улыбкой.
– С дорогим гостем в дом приходит счастье, - он слегка поклонился.
– А мечи ваши я положу на алтарь предков.
Майор испытующе посмотрел на селенолога.
– Благодарим за приветствие, но у нас остались лишь эфесы. Позвольте взглянуть на сегодняшнюю сейсмограмму. Интересно, что зарегистрировали приборы несколько минут назад.
Юрамото нажал выключатель, и свет упал на Паутину диаграмм. Следователь на них не взглянул, он внимательно смотрел на лицо Юрамото, но, кроме готовности выполнить просьбу, ему ничего не удалось прочитать на приветливом, морщинистом лице старого ученого. Родин перевел взгляд на сейсмограмму.
– Вы не помните точное время, доктор?
– 17:09, - тотчас ответил Гольберг.
Именно в этот момент прибор зарегистрировал незначительное, но явно различимое отклонение.
– Как по-вашему, что могло послужить причиной этого отклонения?
– снова взглянув на Юрамото, спросил Родин.
Селенолог задумчиво смотрел на зигзаги, вычерченные самописцем.
– Трудно сказать, - произнес он наконец.
– Но не знать - это значит не видеть. Держу пари, что это отклонение ничуть не отличается от того, которое поставило нас в тупик во время вашего вчерашнего визита.
– Он достал из ящика субботнюю сейсмограмму.
– Да, точно такое же отклонение, какое было зарегистрировано в день смерти Шмидта, за несколько секунд до объявления тревоги.
Родин внимательно сравнил обе сейсмограммы - сначала на глаз, потом с помощью лупы. Да, сомнений не было: обе аномалии практически не отличались друг от друга.
Он встал.
– Благодарю вас. Вы нам очень помогли.
– Приятный визит озарит и дождливый день, - церемонно поклонился Юрамото.
К базе возвращались медленно, погруженные в собственные мысли. Тишину нарушил Гольберг:
– Вам звонил Глац. В тот момент, когда вы выходили.
– Знаю, - ответил Родин.
– Что ему понадобилось?