Преступление в Радужном заливе
Шрифт:
– Вы абсолютно уверены?
– Абсолютно - нет. Но если это не те числа, что я тогда видел, то очень на них похожие. Вот все, что я хотел сказать...
Едва за Нейманом закрылась дверь, доктор вскочил с места и возбужденно забегал по комнате.
– Выходит, радист Михаль Шмидт занимался деятельностью, о которой здесь, в Радужном заливе, никто и не подозревал! И это не какая-нибудь невинная забава, не связь с любознательными радиолюбителями! Вот почему он был озабочен! Он же признался Нейману,
– Исключить этого нельзя.
– Но есть еще вероятность, - продолжал Гольберг, - Шмидт вовсе не был ни с кем связан, а, наоборот, сам о чем-то узнал. А что, если эти числа являются тайным сообщением, которое он стремился расшифровать? И поэтому он должен был умереть - как нежелательный свидетель?
– Мне эта мысль тоже приходила в голову, - отозвался майор.
– И еще. Если эти числа действительно как-то связаны со смертью Шмидта, то Нейман ничего общего с убийством не имеет. Ибо в противном случае он не обратил бы на них нашего внимания.
– А что, если он сделал это умышленно, в надежде выпытать, что нам известно?
– Хорошенькая работенка.
– Доктор взлохматил свою весьма жидкую шевелюру.
– Фактов практически нет, а те, что есть, можно истолковать двояко. К тому же... А вот и следующий!
Смущенно улыбаясь, в комнату вошел Юрамото.
– Я ненадолго.
– Селенолог присел на краешек стула.
– Ведь река уносит грязь лишь в одном направлении. Как и река времени.
Родин мельком взглянул на часы.
– Верно. Время нас действительно поджимает. Ведь до смены экипажа станции Радужного залива осталось совсем немного - это время скоро будет измеряться часами.
– И вы предполагаете до смены закончить следствие?
– Обязан, ибо на Земле эта ваша река унесла бы с собой слишком много важных улик.
– Да, кстати, - встрепенулся Гольберг.
– Вы мне напомнили. Река... форель... Простите!
– Каждый цветок тянется к солнцу.
– Селенолог посмотрел на смущенного доктора.
– Вы уже подумываете о возвращении?
– Конечно. Но, разумеется, лишь после того, как это дело будет... закончено.
– А пока конца не видно. Жаль. Но, как известно, последняя капля переполняет чашу. Я раздумывал над вашими словами, майор. И вспомнил об одной мелочи, которой сначала не придал никакого значения. Но сейчас, для полноты картины, мне кажется, она пригодится. В ту субботу я по телефону разговаривал с Шмидтом. Незадолго до его смерти. Не исключено, что я был последним, кто слышал его голос.
– В самом деле? Это интересно. Вы говорите, по телефону...
– Да. Он позвонил и спросил, не у меня ли случайно Мельхиад. У меня его не было. Весь разговор состоял из нескольких слов.
– Нескольких слов, - задумчиво повторил
– Когда это было?
– В 10:49 утра.
– Не показался ли вам вопрос Шмидта странным? Необычным?
– Нет. Определенно нет.
– А его голос?
– Тоже нет.
– Часто вам задают подобные вопросы?
– Иногда, майор, время от времени.
– Шмидт и раньше спрашивал вас о чем-нибудь по телефону?
– Кажется, нет. Нет, никогда.
Юрамото встал.
– Одна молния может озарить путнику дорогу. Мне бы хотелось, чтобы мое скромное сообщение помогло вам.
– Что у вас с ногой?
– Пустяки, - отмахнулся Юрамото, - не стоит вашего драгоценного внимания, хотя и участие согревает, подобно весеннему солнцу. Когда в ту субботу мы бежали к радиотелескопу, я оступился, вывихнул сустав и еле доковылял назад. Но теперь все прошло. И меня ничто не беспокоит.
– Если бы мы могли сказать то же самое, - пробормотал Гольберг.
– Это блуждание в потемках...
– Он не закончил.
– Без света нет тени, - уходя, улыбнулся Юрамото, - так говорили наши деды. И чем больше вдумываешься в старые пословицы, тем больше находишь в них мудрости.
ПОДПИСЬ ПРЕСТУПНОЙ РУКИ
– Без света нет тени.
– Гольберг озабоченно покачал головой.
– Это всем известно. Возможно, в словах селенолога есть какой-то скрытый смысл, но как до него докопаться?
– Вас только это заинтересовало?
– спросил Родин.
– Представьте себе. Однажды он нам уже помог таким образом - помните? Когда речь шла о том, сколько времени занимает дорога от радиотелескопа до базы. Кто знает - вдруг он снова хочет о чем-то нас предупредить?
Стук в дверь прервал их разговор. На пороге появился астроном Ланге.
Нет, ничего нового он не вспомнил. Но, возможно, какая-нибудь подробность всплывет во время разговора сейчас, когда к версии о смерти Шмидта относятся иначе.
– Хорошо.
– Родин помолчал.
– Так вы утверждаете, что были одним из последних, кто говорил с Шмидтом. У шлюзовой камеры, верно? О каких-то пустяках, кажется, о солнечном шуме. Так ведь? Не могли бы вы припомнить какие-нибудь подробности?
Астроном задумчиво посмотрел на следователя.
– Насколько я помню, Шмидт жаловался, что в последнее время солнечный шум усилился. По его словам, в четверг ему еще удалось поймать несколько любительских станций, но вчера, он имел в виду пятницу, помехи сильно возросли.
– Не показалось ли вам, что этот факт его очень расстроил?
– Ну, нет. Немного огорчил, конечно, ведь наше пребывание на Луне заканчивается, и для него каждый час хорошей слышимости имел значение.
Родин взял в руки записную книжку Шмидта и начал ее перелистывать.