Преступления инженера Зоркина
Шрифт:
— Может быть, мне вмешаться надо? — спросил он, пустив облако дыма.
— Спасибо, я сама. У Рашида друг есть — Игорь, я с ним посоветуюсь.
— Игорь! Это высокий такой, блондин? — переспросил старый матрос и нахмурил свои густые брови. — Если тот, то знаю, видел его. Серьезный парень.
— Вот только, — запнулся Капитоныч, — закавыка одна есть. Они ведь вдвоем в воскресенье были, и девица с ними в лодке сидела.
Мать приостановилась. Почему Игорь ничего не сказал ей, с кем они познакомились? Впрочем, почему он должен был это сделать? Но если Игорь знает девушку,
Хадича Салимовна протянула руку:
— До свиданья, Иван Капитонович. А то, что они вместе были, это даже хорошо. Игорь настоящий друг Рашиду, он поможет нам!
Весь день мысли о Рашиде не покидали ее. Но работы было много, задержалась дотемна, надо было отдежурить время за медсестру, которая заменила ее. Не заходя домой, позвонила у входной двери Мезенцевых. Открыл отец Игоря:
— Хадича Салимовна, сколько лет, сколько зим! Заходите, пожалуйста!
Петр Степанович очень обрадовался приходу матери Рашида. Он усадил ее на диван, а сам стал накрывать на стол, отчаянно протестуя в ответ на предложение помочь ему. Попутно рассказал, что жену — Ксению Петровну — уговорил уехать на все лето в Россию, в деревню к родственникам. А Игорь вот-вот должен вернуться с работы: тяжело приходится парню, но он осваивается, познает трудную службу.
— Ну, рассказывайте, рассказывайте, как ваши дела? Как живете, Хадича Салимовна? Что нового, интересного? — забросал гостью вопросами Петр Степанович.
— Новости у меня невеселые, с бедой я пришла, — она произнесла слова с тяжелым вздохом, а лицо ее потемнело от вновь нахлынувших дум.
Петр Степанович сразу заметил, что гостья грустна. Но почему он первый об этом не спросил, ждал, когда Хадича Салимовна расскажет сама. Гостья сказала, потерев ладонью лоб и прибрав на висках волосы:
— Хочу бедой своей поделиться, но трудно мне дважды обо всем рассказывать. Подождем Игоря, он, кажется, кое-что знает. Тут о Рашиде речь пойдет: боюсь я за сына, гнетет меня чувство, плохое с ним может стрястись. Если уже не стряслось...
Сидели они, пили чай, перебрасываясь редкими фразами, и то один, то другой посматривали на часы.
Игорь пришел в тот момент, когда молчать о деле, говорить о посторонних вещах стало невмоготу. Юноша вошел в комнату и, не выказывая удивления, с улыбкой поздоровался с Хадичой Салимовной.
— А я думал и Рашид с вами? — спросил он с надеждой на то, что друг вот-вот подойдет.
— Садись, гостью будем слушать. За помощью она к нам пришла, — произнес отец суховатым голосом, который появлялся у него в очень серьезные моменты. Игорь сразу понял, что речь пойдет о друге и, вероятнее всего, о деньгах. Но, может быть, он ошибается.
Хадича Салимовна рассказала все. Когда она говорила о том, что Рашид явился домой пьяным до бесчувствия, глаза ее наполнились слезами, а жилки на висках учащенно пульсировали. Излагая историю злополучной двадцатипятирублевки, она до последней минуты надеялась, что Игорь подтвердит слова Рашида. Но Игорь молчал, он в задумчивости вертел на столе пустую чашку.
Хадича Салимовна смолкла. Мужчины с минуту
— Я не видел Рашида с воскресенья, с тех пор, как расстались на озере. Обещаю вам поговорить с ним, зайду завтра утром к вам домой и договорюсь встретиться вечером. Мне кажется, волноваться не стоит.
— Я тоже так думаю, — поддержал сына Петр Степанович. — Не расстраивайтесь, Хадича Салимовна, не огорчайтесь. Думаю, что Рашид меня послушает, я с ним обязательно поговорю.
Успокоенная, с надеждой в сердце, что все образуется, пошла домой Хадича Салимовна. В эти минуты ей так хотелось, чтобы исполнилось всего одно желание. Пусть Рашид будет дома, устроившись на диване, читает книгу или слушает радио. Всего одно, совсем маленькое желание, исполнение которого успокоило бы ее исстрадавшуюся, изболевшуюся душу. Она с надеждой посмотрела на окна. Свет не горел.
V. СОУЧАСТНИК
В субботу утром Рашид не пошел к Ирине, хотя она сказала: «Приходи пораньше». Он решил хоть в малой степени отомстить ей за то, что она так надолго отсрочила свидание: пусть посомневается, поймет, что была неправа. Он бродил по городу, изнывая от безделья и тоски, и, как ни велико было желание свернуть на тихую улочку, Рашид сдерживал себя, придумывая на ходу, куда бы еще пойти, чтобы дотянуть до вечера.
В парк Маяковского! Там большая шахматная база, всегда много любителей сыграть партию-другую. Он так и сделал, но по пути остановился на минуту около биллиардной. На летней веранде стояли четыре больших стола, обтянутых зеленым сукном. Играли только на одном: двое солидных мужчин в нейлоновых рубашках с закатанными выше локтей рукавами. Играли в пирамиду, на большее количество очков, перебрасываясь шутливо едкими фразами, мастерски целясь и с треском загоняя шары в лузу.
На перилах, обхватив рукой столб, сидел парень примерно одного возраста с Рашидом. Худой, с голубыми навыкате глазами, с тонкими ниточками крашеных усиков под утиным носом. То и дело поправляя белый носовой платок, подложенный под воротник цветастой рубашки, он неестественно дергался при каждом метком ударе, с восхищением цокал языком.
— Вот играют! А? — обратился парень к Рашиду. — Мне бы так!
Рашид согласился — мужчины били великолепно. Поражали точность и сила прямого удара, мягкость и даже нежность, когда «свояк», чуть касаясь «чужака», вкатывался в лузу. Но особенно удивительно было видеть как заканчивались сложные комбинации, немыслимые на первый взгляд и блестяще исполненные на деле.
— Может сыграем? А? — спросил парень, повернув к Рашиду бледное невыразительное лицо, пригладил зачесанные вперед, коротко остриженные волосы.
— Плохой я игрок, — смутившись, ответил Камилов, — только и умею, что шары гонять.
— А я думаешь лучше? Сам в первый раз сюда пришел.
Решили сыграть в «восьмерку»: просто так, лишь бы без дела не сидеть. Лупоглазый, как мысленно отметил Рашид, излишне горячился, часто мазал, а раза два или три даже плевался от возмущения, не сумев загнать шар-подставку. Выиграл Рашид со счетом 8:4.