Преступления инженера Зоркина
Шрифт:
Ирина долго не колебалась. Она продалась ему, не чувствуя стыда, не задумываясь над тем, что именно в этом заключалась последняя ступень падения. В глубине души Ирина даже гордилась, что стоила так дорого. Вскоре мать купила десять отрезов, точно таких, какие получила от заказчиц. Все уладилось, все пришло в норму, а Ибрагим сделался своим человеком в доме. Он перебрался из гостиницы на квартиру Ирины, сорил деньгами и пил помногу дорогие коньяки.
За неделю до окончания отпуска Ибрагим предложил Ирине переехать жить в его родной город. «Не пожалеешь! — сказал он со значением. — А мне такая помощница, как ты, — Ибрагим провел ребром ладони по горлу, — вот как нужна!»
Ибрагим
— Ты будешь моей Сонькой — золотой ручкой! — восклицал Ибрагим в горячечном бреду. — Мы с тобой будем купаться в деньгах!
В самый последний момент ей стало страшно: а что если тюрьма! Ибрагим, криво усмехнувшись, ответил:
— В тюрьме я сидел, когда мне было семнадцать лет. Из-за глупости попался, взял с дружками сейф в одной конторе. Наследили, и получили за это каждый по пятерке.
В лагере он прошел хорошую выучку у поседевшего в аферах и подлых вымогательствах вора. Ибрагим, обладая хитрым умом, наметанным глазом и редкой способностью из отрывочных сведений, туманных намеков нарисовать в воображении общую и верную картину, додумал программу своей будущей деятельности на свободе.
Освободившись, он устроился на работу продавцом. Прошлое скоро забылось, к тому же нигде в документах Ибрагим об этом не упоминал: благо освободился по амнистии. Через два года стал заведовать небольшой продовольственной точкой, устроил продавцом старого друга Виктора Лукьянова. Витька — в прошлом мелкий спекулянт, всякий раз чудом ускользавший от карающей десницы органов охраны общественного порядка, с удовольствием сменил шаткую профессию торговца подержанными вещами и редкими промтоварами на прочную должность работника прилавка.
Ибрагим с самого начала предупредил Виктора: никаких грубых дел! Обсчитывать, обмеривать и обвешивать покупателей разрешается только в вежливой форме, осторожным образом и в самых минимальных размерах. Так и поступали, имея на брата скромно еще по одной зарплате. Основная статья дохода выражалась в другом. Вращаясь в мире завмагов, экспедиторов, заведующих складами, выпивая с ними рюмку-другую, Ибрагим скоро узнал подноготную некоторых «тузов», имеющих собственные дома, выезжающих на курорты куда-нибудь подальше вместе с многочисленным семейством, нередко на собственной автомашине, записанной на имя дальнего родственника или друга. Наметив очередную жертву и убедившись в том, что деньги оформлены на предъявителя, установив час, когда дом оставался пустым, Ибрагим и Виктор обкрадывали квартиру. Каждый раз они уносили в портфеле по меньшей мере две-три тысячи наличными и на такую же сумму серых книжиц, по которым получали деньги, оставляя на счету по жалкой пятерке, дабы не возбудить и намека на подозрение у работников сберкассы.
И все сходило с рук. Бывало на следующий день ограбленный торгаш плакался пьяными слезами в пиджак Ибрагима, скорбно причитая: «Без копейки оставили. С таким трудом заработал. Все прахом пошло!»
Ибрагим в ответ сверкал глазами, выпячивал челюсть и громко грозился:
— Эх, попадись они мне, всем кишки выпущу!
— Тссс! — испуганно обрывал его вконец захмелевший, но никогда не терявший осторожности делец. — Не дай бог, кто услышит! Сам знаешь, чем это пахнет.
Но случались осечки. Забравшись в квартиру и перевернув все вверх дном, воры находили где-нибудь на дне хозяйственной
Виктор при неудачах подбивал друга на то, чтобы унести из квартиры дорогие костюмы, платья, пальто, но Ибрагим так свирепо смотрел на него, что тот замолкал и подчинялся. Он и сам понимал, что только благодаря осторожности Ибрагима, долгому и тщательному наблюдению за «объектом», продуманному до деталей плану ограбления вплоть до таких мелочей, в какой карман положить ту или иную пачку денег и как их тратить потом, они оставались вне подозрения у коллег по торговле, пользовались уважением и репутацией честных людей.
Но нужна была помощница, Не помощник, а именно помощница — красивая, ловкая, хитрая. И Ибрагим ее нашел. Ирина переехала в его родной город, поселилась в доме у тетки, устроилась в швейную мастерскую, стала работать на дому по соглашению с заведующим, влюбленным в нее толстым, лысым, стареющим закройщиком. Мастерскую часто посещали жены продавцов, завмагов: она располагалась напротив райторга. Ирину приметили сразу, оценили ее вкус, стали приглашать на дом, соглашаясь на дорогую оплату, одаривали продуктами, совали в сумку бутылку редкого грузинского или армянского коньяку.
Ибрагим торжествовал. Ирина приносила ценные сведения. От нее Ибрагим и Виктор узнавали расположение комнат в квартире, устанавливали предположительно, где хозяева хранят деньги и когда они не бывают дома. С помощью Ирины друзья сумели «наказать» на пять тысяч рублей заведующего овощным складом Жеребцова. Они приметили его давно, но в первый раз, забравшись в дом, не нашли ни копейки. А деньги у Жеребцова были! Следовало только узнать, где он их прячет? Ирина, работая целую неделю дома у Жеребцовых, обшивая его располневшую до невероятных размеров подругу жизни, обратила внимание на частую гостью: двоюродную сестру хозяйки.
Однажды она услышала, как в соседней комнате Жеребцова сказала сестре:
— Еще месяц подержи у себя, а там все утрясется, я возьму. Мой говорит, что гроза вроде проходит. Милиция решила, что у него все чисто.
Ирина сообщила Ибрагиму, что деньги Жеребцовы хранят у сестры. Назвала адрес и сказала, что как только друзья наметят день, она постарается задержать сестру в доме Жеребцовых. Та давно умоляет ее сшить платье, Ирина, наконец, согласится, попросит ее прийти на примерку, а Ибрагим и Виктор тем временем выполнят задуманное.
Деньги хранились в шифоньере. Пять тонких пачек, в каждой из которых по десять сотенных, были завернуты в старую газету и заложены среди старых платьев. Однокомнатная квартира одинокой сестры Жеребцовой располагалась на первом этаже коммунального дома и выходила балконом во двор, сразу же около ворот. Виктор остался дежурить на улице, а Ибрагим, решительно войдя в ворота, ловко перескочил через цементный барьер балкона и минуту спустя открыл отмычкой дверь. Стоял холодный зимний вечер, двор был пуст. Пробыл он в комнате минут двадцать. Найдя деньги, вор снова вышел на балкон, закрыл дверь и только хотел спрыгнуть на землю, как услышал за домом скрип шагов по снегу. Он растянулся на полу балкона, тесно прижавшись к барьеру. Мимо кто-то прошел, по шагам можно было судить, что мужчина. Ибрагим выждал несколько минут, перемахнул через барьер и, отряхнувшись, с независимым видом вышел из ворот. Вдалеке маячила фигура Виктора. Подойдя ближе, Ибрагим заметил, что лицо напарника бледно, а руки дрожат.