Преступник
Шрифт:
— Ип, ип, ип, хийо! — снова закричал Эрол.
Крик глухо прозвучал в жарком воздухе. Но ребята услышали его. После того как Джевдет бросил школу и сделался лоточником, в квартале стал верховодить Эрол. Теперь уже он по утрам собирал ребят, читал им приключенческие книги и журналы с цветными картинками. Вместо Джевдета он играл центром нападения. Кайхан, правда, лучше бил одиннадцатиметровый, зато Эрол был сильнее, да и школу он окончил на пятерки, не то что троечник Кайхан.
Первыми на зов прибежали Кайхан, Шинаси, Эрдал, Мустафа, Рыза, Джан, Назан и Айла. А через некоторое время у «Перили Конака» собралась вся детвора квартала — от первого до пятого класса. Эрол расположился на большом камне у стены. Кайхан присел рядом и облокотился на Назана. Айла стояла около них. Она, как и
14
«Dame de Siyon» — французская женская католическая школа в Стамбуле.
15
Джибали — район в старом Стамбуле, населенный мелкими торговцами и беднотой.
— Значит, ты поступаешь в «Dame de Siyon»? — спросил Кайхан.
— Отец так хочет, — ответила Айла, отшвырнув маленький камешек носком лакированной туфельки.
— А я буду учиться в «Галатасарае» [16] , — сказал Эрол.
Каждый говорил, куда он поступит. А потом, потом… Все они снова встретятся в университете! Глаза у ребят заблестели, на щеках появился румянец. Никто из них не заметил, как подошла маленькая цыганка Джеврие. Она ничего не знала ни о «Dame de Siyon», ни о том, что, окончив школу, можно пойти учиться в лицей, а потом в университет. Джеврие никогда не ходила в школу, но особенно не огорчалась: не такое уж это несчастье! Каждому свое. Ведь у других есть родители или родственники, другие хорошо одеваются и живут в красивых домах. Им можно и учиться. А она? У нее нет ни отца, ни матери. Только бабушка. Живут они в старом-старом бараке у берега моря, на самом краю квартала. Бабушка играет в кофейне на скрипке, а она танцует. Зато ни у кого нет такого друга, как Джевдет-аби! [17] По вечерам они ходят к морю, сидят там под тутовым деревом и разговаривают. Джевдет-аби поедет в Америку и станет Храбрым Томсоном. И тогда он отомстит и отцу, и мачехе, и Эролу, и Кайхану, и Айле — всем сразу! Он и ее возьмет с собой. Она будет Прекрасной Нелли! Они раздобудут мотоцикл и убегут в Америку. Так сказал Джевдет-аби.
16
«Галатасарай» — старейший в Стамбуле лицей для детей состоятельных родителей.
17
Аби — сокращенное слово от «агабей», форма обращения к старшим по возрасту, в переводе означает «старший брат».
Неожиданно перед ней вырос Эрол.
— Грязная цыганка! — пнул он ее ногой. — Что тебе надо? Уходи!
Джеврие поджидала Джевдета-аби. Нет, она никуда не пойдет!
— Что я тебе сделала?
— Сейчас еще получишь! Уходи!
— Не будешь подслушивать, — сказала Айла. — Кто еще передает наши разговоры этому негодяю Джевдету?
Джеврие вспыхнула.
— Сама ты негодяйка!
— Ах, вот как? Это ты мне говоришь?
Эрол и Кайхан подскочили к цыганке, ударили ее. Айла схватила девочку за плечо и толкнула. Джеврие упала, поднялась с расцарапанным коленом.
— Дура! Мерзавка! И все вы мерзавцы, все! — Она отбежала к углу дома.
Эрол бросил в нее камнем, но не попал.
— Не
— Ну и пусть! Я не боюсь!..
— Знаешь, какой крик поднимут… Кайхан, ты что-то хотел рассказать?
Ребята повернулись к Кайхану, который держал в руках «Кругосветное путешествие двух мальчиков». О Джеврие уже никто не думал. Все ждали рассказа Кайхана. Но тут из дверей своего дома вышел Джевдет.
Первым его заметил Шинаси.
— Смотрите, смотрите, кто идет!
В заплатанных брюках цвета хаки, в полинявшей голубой рубашке, с лотком на шее, Джевдет, нахмурившись, прошел мимо. На ребят он даже не посмотрел. Они молча проводили его взглядом.
— Конченый человек, — сказал, наконец, Эрол.
Ребята заговорили разом.
— Он думает, что разбогатеет со своим лотком… С нами даже не разговаривает!
— Это мы с ним не разговариваем, — поправила Айла.
— Ну и отец у него…
— Знаем, посуду моет!
Все засмеялись. Тот же мальчик сказал:
— А еще новая жена бьет его шлепанцами.
Ребята так и покатились со смеху. Вдруг послышался сердитый голос Джеврие. Она выглядывала из-за угла.
— Все равно Джевдет-аби сильнее вас! Все равно!..
Эрол и Кайхан схватились за камни.
— Все равно! Все равно!..
Полетели камни. Джеврие спряталась и вскоре выглянула снова.
— Он всех вас побьет! Вот увидите!
Эрол и Кайхан бросились за ней. За ними остальные. Джеврие быстрее ветра мчалась к бараку. Едва она успела скрыться в дверях, как о стену барака забарабанили камни.
Старуха Пембе, сидя на корточках, стирала ветхое, залатанное белье.
— Ну, что там еще стряслось? — сердито спросила она.
— Ничего, бабушка, — ответила Джеврие с невинной улыбкой. — Это все Эрол, сын зубного врача.
— Чего ему опять от тебя надо?
— Не знаю. Я их не трогала. А Эрол пнул меня, говорит: «Уходи, грязная цыганка!»
— Ах, чертово отродье!..
О стенку ударился большой камень.
Старуха с мыльной пеной на руках выскочила из барака.
— Что вам здесь надо? Чего вы к ней привязались?
Эрол ответил за всех:
— Ты бы посматривала за своей оборванкой!
— А вам какое дело? Убирайтесь!
— Мы ей все равно башку разобьем. Так и передай!
Старая Пембе, тараща глаза и брызгая слюной, разразилась проклятиями. Ее слышал, вероятно, весь квартал, но никто и не подумал вмешаться. Люди привыкли к крикам цыганки.
А Джеврие села на корточки у дверей и с невозмутимым видом стала достирывать белье.
4
Шехназ приподнялась в постели и посмотрела на небольшие изящные часы на комоде: было больше девяти. Муж, наверно, давно ушел на работу, ну, а пасынок… Какое ей до него дело? Мальчишка — настоящий змееныш! Глядит исподлобья, словно она виновата в смерти его матери. Попросишь что-нибудь сделать — не отказывается, только нарочно делает так, что не дождешься! Шехназ откинула одеяло и села.
И чем только она ему досадила? Может быть, не надо было выходить замуж за его отца? Но ведь она не навязывалась! Старик сам начал, еще когда была жива жена. Все эти взгляды, подмигивания исподтишка, подарки… Он всегда был ей противен.
Разве она хотела стать его женой? Не хотела, да что сделаешь? Идти было некуда.
Шехназ встала с кровати, потянулась, сделала несколько движений руками вперед, назад, в стороны. Тихонько напевая, спустилась по лестнице, заглянула в кухню. Муж вымыл посуду. Все убрано. Так и должно быть! Ей двадцать лет, она молода и свежа, а ему под пятьдесят. Он ей в отцы годится. Не будет же она еще за ним убирать.
Она остановилась у двери кладовки, окинула взглядом жалкую конуру. На полу разбросаны какие-то книжки и детские журналы, постель грязная, драная — собака и та не ляжет. А лампа?.. Черное, закоптелое стекло…
Шехназ вошла, отдернула занавеску.
Убрать комнату?.. Ну, нет!.. Зачем ей это нужно? Если бы мальчишка был еще приветливым, добрым, а то противный, злюка! Какой он ей сын? Не она же его родила! Скоро старик умрет, и пусть парень отправляется на все четыре стороны. Не делить же с ним пенсию!