Преступник
Шрифт:
Она подошла к крану и начала умываться. Вода была холодной как лед, но она не чувствовала этого. Ее занимало другое: а вдруг и мальчишка имеет право на пенсию?..
Шехназ вынула из-под раковины большое оцинкованное ведро. Вышла на улицу. Мимо проходил шофер Адем. Он жил тремя домами ниже вместе со старухой матерью. Встречаясь с Шехназ, мать Адема всегда жалела ее: «Такая молодая, такая красивая, и чего только ты вышла за старика? Ведь он тебе в дедушки годится!»
Шехназ вернулась в дом, дверь не закрыла. Шофер Адем шел медленно, о чем-то
Шехназ вздохнула. Ах, если бы старик умер… Пенсия! Много денег! Нет, и это не поможет! Адем не женится на ней, ведь если она выйдет замуж, ее лишат пенсии.
Шехназ толкнула дверь, поставила ведро под раковину и снова намылила руки.
Вот выиграть бы! Но и тут надежды мало. Сколько раз она покупала лотерейные билеты, и, как назло, ничего. Как несправедлива судьба. Выигрывают только богатые или какие-нибудь сопляки, которым деньги-то ни к чему!
В раздумье Шехназ поднялась по лестнице, постояла в передней.
Даже не нужен большой выигрыш. Хотя бы тысяч пять, десять. Сколько стоит автомобиль? Наверное, не меньше десяти тысяч лир. Хорошо бы выиграть десять тысяч, а еще лучше двадцать! Десять тысяч лир она отдала бы Адему… Но, собственно, чего ради? Проведают в квартале, пойдут сплетни. Кто он ей?
И все-таки ей очень хотелось порадовать шофера Адема.
Расстроенная, Шехназ вошла в комнату, села перед зеркалом, подперев лицо руками. Выигрыш в двадцать тысяч. А вдруг повезет? Неужели она будет терпеть старика? Нет, потребует развода и получит его, а если он заупрямится, поднимет скандал, опозорит его на весь квартал. Пусть просит, умоляет: «Шехназ, детка моя, жить без тебя не могу. Делай со мной, что хочешь, хоть убей, только не оставляй, не уходи…» Ей наплевать!.. За десять тысяч наверняка можно купить машину, и тогда уж она ни ногой в этот дом. Как бы ее ни уговаривали.
Шехназ взяла гребешок, стала расчесывать свои густые золотистые волосы.
Сколько стоит автомобиль? Наверное, дешевле — тысяч шесть-семь. Самое лучшее спросить у матери Адема. Как-нибудь заглянуть к ним и спросить. Но она может обо всем догадаться.
Гребешок заходил у нее в руке быстрее.
А если и догадается, что тут плохого? Ведь старуха хочет, чтобы у сына было свое такси. Пусть передаст, пусть он узнает!.. Сегодня Адем посмотрел на нее и улыбнулся! Может быть, мать уже что-нибудь сказала ему?
Шехназ вспомнила их последний разговор. «Моему сыну нужна невеста с деньгами… Как еще приобрести машину?..» Она ответила: «Такому красавцу не только деньги, душу можно отдать…» А вдруг Адем и правда знает? Похоже, что так. Теперь понятно, почему он улыбался! Ну, конечно, мать ему передала этот разговор!
Шехназ положила гребень, забрала волосы назад и перетянула их тонкой красной ленточкой, потом напудрилась,
«Старуха, наверное, так и сказала сыну: „Не только деньги, душу готова отдать такому красавцу, как ты“. Ах, как хорошо! Значит, Адем знает, что приглянулся мне. Интересно, что он ответил? А вдруг сказал: „Такую я и без денег в жены возьму“. Очень может быть. Мне двадцать лет, а ему тридцать. Он только на десять лет старше меня. И я ему подхожу, и он мне…»
Шехназ открыла шкаф, протянула руку к новому голубому платью, но передумала. Шелковое слишком нарядно! Пока ведь они только соседи. Лучше всего надеть розовое ситцевое платьице в цветочках.
Она быстро оделась. Подскочила к зеркалу. Красивая, стройная, в платье с пышной юбкой и белым воротничком… Что скажет мать Адема? Ах, если бы ей понравиться!
Еще раз осмотрев себя в зеркало, она вышла из дому.
Мать Адема — когда-то высокая красивая женщина, а теперь худая сгорбленная старуха с маленькими хитрыми глазками — не удивилась наряду соседки. Она давно уже догадывалась о намерениях Шехназ и, конечно, передала сыну ее слова: «Говорит, такому, как ты, и душу отдать можно…» Адем тогда весело подмигнул: «Что же, если так, пускай отдает!»
Старуха встретила Шехназ еще приветливее, чем всегда:
— Вай-вай-вай!.. Что за шик, что за красота, сама молодость! Заходи, заходи, голубка! День ото дня хорошеешь. Вот счастливый, должно быть, муж!
Шехназ обрадовалась. Хвалит мать, значит может понравиться и Адему.
— Ах, тетушка, иногда хочется принарядиться!
— Ну и что ж, наряжайся себе в удовольствие. Почему тебе не покапризничать, проказница? Ты достойна мужа и получше… Настоящего бея! Старик на тебя молиться должен день и ночь, аллаха благодарить да нищих одаривать!
— Почему?
— Как почему? Разве он знает тебе дену? Ведь ты ж бриллиант настоящий!..
— Ах, тетушка, не надо!.. Не трогайте мою рану.
Старуха села рядом, положила руку на плечо Шехназ.
— Рана… Что с тобой, голубка? В твои-то годы?
У Шехназ навернулись на глаза слезы.
— Моя молодость, красота — кому все это нужно?
— Муж у тебя старый, верно, но разве он слепец? Неужели же он ничего не видит?
— Понимай как знаешь.
— Вай-вай-вай!..
— Он ради меня умереть готов, любое мое желание исполняет, а только к чему это? Лучше бы бил меня, да был молодой.
— Понимаю, понимаю, золотко мое. Недаром говорят: «Не посылай аллах в дом золота, а пошли ровню смолоду». Не повезло тебе, такой муж не пара. Бедная ты, бедная… Вот я на своего покойного муженька — упокой аллах его душу — никогда не была в обиде…
— А что, сын похож на отца? — с улыбкой спросила Шехназ.
— Ну, вылитый отец, — вздохнула старуха, — и рост и фигура — весь в него: такой же высокий, сильный, широкоплечий… Муж, бывало, как обнимет меня — все косточки трещат. Клянусь аллахом, правда!