Превосходство этажерок
Шрифт:
— Чего замолк-то! Колись, давай, чего удумали тут без меня, — поторопил Михаил сделавшего драматическую паузу друга. — Я же вижу по вашим хитрым мордам, что уже к какому-то решению пришли.
— То, что отказаться, мы не имеем никакой возможности, полагаю, объяснять не надо. — Дождавшись утвердительного кивка от собеседника, Алексей приступил к озвучиванию своей идеи. — Потому я подготовил такой вариант соглашения по передаче лицензии на производство ШБ-2 и У-3, при котором союзники обязуются закупить у Российской империи такое же количество планеров этих аэропланов, сколько получат право произвести на собственных мощностях.
— А на У-2 ты подобное правило не желаешь распространить? — поспешил уточнить Михаил, поскольку именно последний являлся наиболее массовой машиной.
— Нет. Все равно Блерио с Анзани уже давно имеют право изготавливать их по ранее оформленной лицензии. Просто прежде совладельцев наших европейских активов обходили заказами именно на этот самолет, требуя поставок планеров и двигателей других французских производителей. Помнишь, как тот же Анзани жаловался, что вынужден производить, либо двигатели нашей конструкции по русским заказам, либо конструкции Сальмсон — для французов и англичан, тогда как его моторы в небольших количествах время от времени заказывают опять же только наши? Во-о-от! — протянул
— И это все? Все наши требования? — даже несколько удивился Михаил. — Неужто, забыли о золотом правиле, что просить всегда надо больше, чтобы получить хотя бы минимально желаемое?
— Об этом не беспокойся, — поспешил успокоить его Алексей. — Я ведь тебе только малую часть пожеланий озвучил. У меня уже подготовлена целая кипа папок с кучей идей связанных с постройкой десятка жизненно необходимых Российской империи производств. Тут и новейший громадный нефтеперерабатывающий завод, которым мы великому князю еще до войны все уши прожужжали. И полноценный оружейный, должный прийти на смену нашей рижской фабрике, что, даже работая круглосуточно, совершенно не успевает выполнять выданные казной заказы. Не забыл я и про автомобилестроение. Отдельный машиностроительный завод стране потребуется опять же. А то все те, кто прежде мог изготавливать станки, либо на 100% загружены армейскими и флотскими заказами, либо производят эти самые станки исключительно для расширения собственного производства, тогда как остальным приходится надеяться лишь на поставку импортного оборудования. Про Волховскую гидроэлектростанцию и питающийся от нее алюминиевый завод, также не забыл упомянуть! Нужно ведь нам из чего-то создавать аэропланы будущего! Заодно про авианосцы, танки и бронепоезда кое-какие материалы подготовил. В общем, загрузить мозг командующему ИВВФ, имеется чем. И, прошу заметить, все исключительно по делу! Потому, ему самому будет выгодно откупиться от нас получением на самом верху одобрения исключительно авиационных проектов, чтобы не забивать себе голову дополнительными проблемами…
Хмурое выражение сошло с лица неторопливо шествующего по палубе Егора, сменившись едва заметной улыбкой. Да, впоследствии они с Михаилом едва не побили Алексея за его избыточную инициативность и богатую фантазию, ведь по давней мировой традиции инициатива оказалась еще как наказуема. Если уж даже в куда более тяжких обстоятельствах страна находила сотни миллионов рублей на ассигнование обустройства множества эвакуированных из Польши и Прибалтики заводов, то ныне этих средств внутри страны имелось куда больше. Итогом чего стало появление у троицы друзей такого числа новых забот, что об их дальнейшем непосредственном участии в боевых действиях более не могло идти и речи. Хорошо еще, что среди знакомых и соратников имелись такие великие и талантливые люди как Тринклер, Калеп, Федоров, Токарев, Жуковский, Сикорский, Ветчинкин, Кудашев, Мамин и десятки менее известных, но ничуть не уступавших своим коллегам в опыте и знаниях специалистов высочайшего уровня. Потому, когда сверху спустили уведомление об открытии финансирования солидной части предоставленных на суд, сперва великому князю, а после и самому монарху, проектов, остающиеся на хозяйстве Алексей с Михаилом тут же ринулись перекладывать немалую часть работ на плечи более сведущих в этих делах специалистов.
Нет, конечно, все не случилось мгновенно. Но и вполне ожидаемого затягивания не произошло, что, в свою очередь, не могло не радовать. Какие-то вопросы, вроде солидного расширения теоретических курсов подготовки летчиков и авиационных специалистов в Петроградском Политехническом Институте и в Императорском Московском Техническом Университете, а также разворачивания находящихся под Гатчиной мастерских воздухоплавательного парка в полноценный казенный авиастроительный завод, вообще разрешились уже к концу июля. Другие, связанные с получением новых заказов на авиационную технику и включением отечественной авиационной промышленности в список первоочередных получателей распределяемых Военным министерством ресурсов, подошли к своему логическому завершению в конце августа. Хотя, союзники умудрились затянуть ситуацию с переговорами по передаче им лицензий на аэропланы аж до конца ноября. С мертвой точки решение данного вопроса сдвинулось лишь после проведения специального собрания британского парламента по вопросу противостояния немецким истребителям. Если на Восточном фронте пока еще немногочисленные Фоккеры не жили более месяца, то на Западном всего две дюжины этих машин умудрились менее чем за полгода боев смахнуть с неба четверть тысячи аэропланов союзников и фактически полностью сорвать действия их авиации. Вот тогда-то и вспомнили про предложения русской стороны, выдав срочный заказ на поставку первой партии штурмовиков и бомбардировщиков, который пришлось исполнять, отгружая англичанам планеры, предназначавшиеся для ИВВФ. Благо в Архангельске к концу 1915 года, наконец, появилось достаточное количество ледокольных судов, что смогли пробить в затянувшем всю акваторию Белого моря ледовом панцире проход для нескольких пароходов со срочными военными грузами. Но основной список требующих гигантских финансовых вложений проектов оказался официально принят в работу, лишь начиная с 3 сентября 1915 года, когда Государственная дума приняла проект бюджета на ведение войны.
Вполне ожидаемо, ни возведение ГЭС, ни постройка алюминиевого завода, в этот утвержденный список не вошли. На слишком уж далекую перспективу запланировали свою работу нижегородские авиаторы, чтобы заниматься столь сложными и дорогущими проектами во время войны. Увеличение участия их веселой компании в оружейном производстве ограничилось лишь одобрением безвозмездной передачи государству лицензии на изготовление
Но самую большую радость и одновременно озабоченность вызвали посыпавшиеся, как из рога изобилия, заказы на технику. Причем речь в данном случае шла отнюдь не об одних только аэропланах. Так заказ на поставку в ближайшие два года полутора десятков тысяч автомобилей и мотоциклов пожелало разместить на отечественных заводах ГВТУ. И если с отгрузкой в войска потребного количества двухколесной техники тот же «Мотор», при должном снабжении потребными материалами, мог вполне справиться, то с автомобилями выходил затык. Имеющихся в стране мощностей могло хватить на выполнение, от силы, половины озвученных планов. В результате, начала просматриваться потребность расширения существующих или устройства новых автомобильных заводов. Как частных, так и государственных. И тут владельцы «Мотора», «Русского автомобильного завода И. П. Пузырева» и «Нижегородского завода сельскохозяйственной техники», оказались вне конкуренции. А как могло быть иначе, если прогнозируемые цены на будущие автомобили, поступившие в ГВТУ от их ближайших возможных конкурентов, почти в три раза превышали те, по которым поставки осуществлялись в данный момент? Да там одна только закладываемая чистая прибыль с каждого проданного автомобиля превышала цену рижского «Обер-мотора»! Вот по итогам рассмотрения в Военном министерстве заявлений, полученных от частных предпринимателей по вопросу постройки автомобильных заводов и последующей поставки с них в войска автомобилей, два из трех новых производств предстояло возвести товариществу на вере сложившемуся из числа совладельцев указанных выше компаний. Именно благодаря их труду к концу 1917 года в стране появились «Нижегородский автомобильный завод» и «Казенный завод военных самоходов», чьей основной продукцией должны были стать полуторки, выполненные на базе Руссо-Балта А24/40[2]. Трехосное шасси последнего оказалось слишком уж сложным для действительно массового производства и требовало очень хорошего ухода со стороны водителя, отчего было принято решение упростить более массовую модель, сделав ее двухосной.
А что же сами авиаторы? Естественно, не остались обделенными заботами и они. Михаил еще с лета фактически поселился в Гатчине, где принимал самое активное участие в перестройке ремонтных мастерских воздухоплавательного парка в полноценный авиационный завод, с параллельным налаживанием производства У-3, как на месте, так и в авиационных мастерских «Балтийского судостроительного завода». Алексей же так и продолжил практически безвылазно сидеть в Нижнем Новгороде, где к многочисленным вопросам постройки сотен новых аэропланов добавилась головная боль в виде возведения с нуля нового двигателестроительного завода. Причем, не такого никчемного, как «Гном» или «Русский Рено», выдававших не более сотни авиационных моторов в год, а настоящего гиганта по нынешним временам, способного ежемесячно поставлять до тысячи силовых агрегатов разных типов, как на авиационные, так и на автомобильные предприятия. А в середине декабря, по итогам визита в Россию Поля Думерга — экс-президента Франции, занимающего ныне должность сенатора, на него еще свалился огромный и, конечно же, тоже очень срочный заказ дозревшего до правильного решения второго союзника, чья авиация никак не могла оправиться от потерь, понесенных в боях с немецкими истребителями. И это притом, что здравомыслящие люди еще в начале лета четко осознали всю жизненную необходимость самого тесного сотрудничества с представителями русской авиастроительной промышленности!
Но мало было всего этого творящегося бардака, связанного, как с созиданием нового, так и с добычей потребных ресурсов для этого самого созидания! Терпящие одно военное поражение за другим немцы принялись вливать во взращенные за многие годы революционные кадры столь огромные средства, что в феврале 1916 года даже на «Моторе» и «Пегасе» произошли первые со времен пуска этих предприятий стачки. Пусть они носили экономический характер и не имели никакого политического окраса, данный звоночек оказался очень тревожным. Если уж даже на этих предприятиях, где условия работы и оклады рабочих являлись весьма достойными, произошли подобные события, то, что же творилось на сотнях других заводах и особенно в изобилующей революционными массами столице? И какое продолжение революционных выступлений можно было ожидать в связи с явным затягиванием войны?
Не прекращающиеся стачки, десятки погибших в столкновениях с армией и полицией, многие тысячи отправленных на фронт бузотеров из числа опытных рабочих и, как результат, постоянный срыв выполнения военного заказа стали основной чертой функционирования промышленности Петрограда на весь 1916-й год. Хотя все могло быть намного хуже, как в целом в России, так и на предприятиях Нижнего Новгорода в частности. Причиной же куда большей стойкости общества к революционным воззваниям стали успехи русских войск в войне, называемой в среде немалого числа рабочих не иначе как оборонительной. Ведь в данном ходе истории не случилось Великого отступления с его поистине невосполнимыми потерями и повсеместным падением морального духа даже в среде офицеров. Да, на фронтах велись тяжелые бои. Да, многие сотни тысяч пали в отгремевших сражениях или попали в плен. Да, инфляция продолжала давить на кошельки рабочих и крестьян. Вот только цифры и сроки стали совершенно иными, нежели в истории известной лишь троим. Потому, когда в составе начавших повсеместно сформировываться Военно-промышленных комитетов не случилось большинства выборщиков из числа рабочих-большевиков, чьи позиции слишком сильно пошатнулись на фоне меньшевиков и оборонцев, страна получила еще небольшую отсрочку того социального взрыва, что мог привести к началу революции.