Превосходство. Том 2
Шрифт:
Она описала чересчур топорно и не упомянула про стадии развития даньтяней. Впрочем, мне этого никто не говорил, я сам прошел их с помощью заемной энергии фрески.
В последние дни на Острове я почти все свободное время посвящал изучению фрески и медитациям.
Третья — стадия «Золотого ядра», ее достигают только гении, — говорила рыжая. — Практик создает внутри себя сферу энергии, которая служит источником огромной мощи. Это ядро позволяет ему значительно усилить свои способности и начать использовать мощнейшие известные техники. Говорят, что на этой стадии люди могут летать!
Не знаю, могут ли они летать, но строить
Стена трехэтажного дома была не лучшим холстом для творчества, но я не жаловался.
Энергия выплеснулась из ядра в центре моей груди и сконцентрировалась в ладони. Это было быстро — я делал это в каждой драке.
Но теперь мне нужно было не драться, а творить. И я добавил к этой энергии еще и еще.
Ци в ладони была максимально сконцентрированной. Я глубоко дышал, стараясь не утратить сосредоточенность. Энергия, сконцентрированная в моей ладони, пульсировала, желала сорваться смертоносным энерголезвием, но у меня были другие планы.
Я поднял руку и медленно провел ею по стене. Раз, другой, девятый… Кирпич под моей рукой трескался, осыпался красной пылью, обнажая тонкие линии, светящиеся слабым, но устойчивым сиянием. Штрихи складывались в силуэт человеческого тела — упрощенный, но удивительно точный. Каждая линия рождалась с четкостью, словно сама энергия знала, куда ей нужно лечь.
Когда контуры фигуры были завершены, я остановился на мгновение, чтобы взглянуть на свое творение.
Это было нечто большее, чем просто рисунок. Фигура словно дышала, пульсировала жизнью, но все еще не была готова.
Мои пальцы, все еще светящиеся энергией, скользнули к верхней части силуэта. Там, где находился бы лоб человека, я оставил первую точку. Это был верхний даньтянь — место сознания и духа. Я сосредоточился, направляя энергию из своей ладони в эту точку. Если в битве я вкладывал в выбросы Ци ярость, то в рисунок я вложил смысл «понимание». Способность видеть истину и ощущать потоки энергии вокруг. Свет в этой точке горел невероятно ярко, как в духовном плане, так и в обычном.
Затем моя рука опустилась ниже, к области груди фигуры. Здесь я оставил вторую точку — средний даньтянь, место сердца и эмоций. Я закрыл глаза на мгновение, ощущая тепло внутри себя. Я вложил в точку смысл связи с миром и другими людьми — то, что я почти утратил, но разбередил отправленным сообщением. Энергия в точке заискрилась мягким золотистым светом, не таким сильным, как в точке верхнего даньтяня.
Наконец, я опустил руку еще ниже — к области живота фигуры. Здесь я создал третью точку — нижний даньтянь, место силы и основы. Я сосредоточился на ощущении устойчивости и мощи, которые всегда были внутри меня, каждую секунду моей культивации. Я вложил сюда смысл роста над собой и способности преодолевать препятствия. Свет в этой точке стал особенно насыщенным. Она светилась, словно раскаленное ядро. Даже кирпич вокруг потрескался.
Ощущение было странным и непривычным. Казалось, что сама энергия мира текла через меня, направляя мои движения. Моя рука двигалась с такой уверенностью и точностью, будто кто-то вел меня за собой, показывая путь. Я чувствовал себя
Когда последний штрих был завершен, фигура передо мной засветилась ярче. Три даньтяня пульсировали в унисон, соединенные невидимыми потоками энергии. Я отступил на шаг назад, чувствуя легкое истощение, но одновременно испытывая странное удовлетворение.
Так странно создавать что-то. Почти непривычно, хотя такое же чувство я испытывал, собирая из деталей машину или мотоцикл.
После постройки фрески я написал сообщение Эклектике, приложив фотографию фигуры, а потом отправился к местному полигону, где каждое утро занимались искатели. Минут пять я просто наблюдал за поединками и поражался, насколько медленными и слабыми казались мне люди.
После того, как я улучшил свое тело в Биолаборатории до пятого ранга, управляться с духовной энергией стало легче. Но на третьем ранге практика я манипулировал ею с такой легкостью, будто дышал. Не знаю, как именно работала лаборатория, но мои духовное и физическое тела избавились от огрехов. Будто я из тела инвалида переселился в тушку олимпийского чемпиона, а потом — обкололся эритропоэтином, тестостероном, метенолоном.
Я знал, что некоторые из искателей тоже прокачали свои биолаборатории до четвертого-пятого рангов, причем некоторые прошли все пять эволюций, а не три, как я. Так почему я по-прежнему впереди? Мне в голову не приходит ничего, кроме пилюль.
Помню, призрачный учитель предостерегал меня не злоупотреблять заемной силой вроде курительных смесей, пилюль и прочего. Он говорил мне «не злоупотребляй». Ха!
На меня смотрели. И те, кто занимался на полигоне, и те, кто следил за ними. Это было почти ощутимо, как легкий ветерок, касающийся кожи. Люди пялились издалека, не приближаясь слишком близко, но и не давая забыть о себе. Кто-то шептал «это он», кто-то смотрел украдкой, а кто-то даже не скрывал своего интереса. Я поймал несколько восторженных взглядов — таких, которые обычно бросают на кого-то, кто кажется недосягаемым. Несколько заинтересованных и равнодушных.
Один взгляд был совсем другим — неприязненным, холодным. Но никто не подошел. Никто не заговорил.
Меня обходили стороной. Я не знал точно, что обо мне думают, какая у меня репутация в мире. Но здесь, на базе Бессмертных, меня не считали компанейским парнем, с которым можно попросту поболтать. Хотелось другого — хотелось, чтобы люди не замолкали, когда я подходил к их компании. Хотелось выпить с кем-нибудь пива и просто завести разговор.
Еще сильнее хотелось, чтобы позвонил некто определенный и мы поговорили о чем угодно.
Увы, мои мечты так и остались мечтами.
Глава 25
Утро началось не так, как я планировал. Я собирался попросить наполнить в номере ванну, хорошенько поваляться, распариться, потом пройтись по городу в поисках места с хорошей кухней. Но в дверь постучали. Стук был настойчивым, методичным. Так мог стучать человек, уверенный, что дверь обязательно откроют.
Я вздохнул и двинулся к двери. Открыв её, я увидел мужчину, одетого в строгий костюм посыльного. Его одежда была безупречно чистой, а на лацкане пиджака красовался герб города — значит, не просто посыльный, а официальный, отправленный от кого-то важного.