Превратности жизни: Альтернативная реальность
Шрифт:
Роберт довольно ухмыльнулся:
– Молодец, ты спасла ей жизнь. Инки, – обратился он к своей новой служанке, – отправляйся в мой дом на Гордон-стрит в Лондоне. Приведешь его в порядок, и будешь следить за ним, жить останешься там же. Я запрещаю тебе переступать порог этого дома и не смей впредь отзываться на призыв Донны. Или связываться с ней любым другим путем, будь то письмо, камин или другие пути связи. Ясно?
– Да, хозяин, – пискнула домовиха и, жалобно посмотрев на Донну, аппарировала прочь.
Донна опустила голову, пряча слезы. Тем временем из палочки Роберта вылетели веревки и опутали её руки и ноги.
– Так будет
– Нет, я предпочту умереть, – гордо ответила сестра.
– Это твоя жизнь, – равнодушно пожал плечами Роберт. – Но твоих друзей все равно не спасти. И спасибо за помощь, благодаря тебе, я теперь на хорошем счету у Темного лорда, – с каким-то злорадством добавил он.
– Только такой извращенец, как ты может находить в этом удовольствие! – скривилась Донна. – Но ты очень сильно пожалеешь об этом в будущем, – мрачно добавила она.
Испытывая почти физическое наслаждение, Роберт заткнул кляпом ей рот и покинул комнату.
***
Лиззи почти трясло от страха и возбуждения. Переодеваясь в подготовленную матерью красивую ночную сорочку, она и боялась, и трепетала одновременно. Трепетала оттого, что наконец-то окажется наедине со своим любимым, и боялась его реакции на то, что она уже не девственница. Все эти месяцы Лиззи прожила в сомнениях, стоит ли рассказать Люциусу правду или, воспользовавшись советом Дианы, восстановить потерянную девственность с помощью нужного зелья. Спросить у мамы совета Лиззи не хватало смелости, тогда пришлось бы рассказать и про историю с Абрахасом. А ей было слишком стыдно и страшно признаваться в собственной глупости. Но и воспользоваться зельем Лиззи так и не решилась, против него существовало особое заклинание, позволяющее без труда выяснить правду. А если Люциус им воспользуется? Пусть лучше с самого начала знает правду! Именно так и решила Лиззи в последний момент.
– Я скажу ему сразу, как только мы окажемся в постели, – решительно прошептала она собственному бледному отражению в зеркале. И в этот момент дверь спальни отворилась и вошел её новоиспеченный супруг.
Люциус вошел легко и непринужденно, без малейшего следа волнения на лице, словно они уже давно женаты. Лиззи даже ощутила легкую досаду от его спокойствия:
«Мог бы и понервничать немного!» – подумала она совершенно по-детски, совсем забыв, что новобрачному уже стукнуло двадцать пять, да и о любви он ей никогда не говорил. Впрочем, Лиззи все еще надеялась, что Люциус припас слова любви для их первой ночи.
Выбросив досаду из головы, Лиззи робко улыбнулась своему мужу. Люциус небрежно улыбнулся ей в ответ и принялся снимать с себя свадебную мантию. Бросив её на стул, он снял и рубашку и остался в одних черных брюках. Лиззи жадно наблюдавшая за ним, невольно смутилась, увидев его полуголым. Ей он показался самым красивым мужчиной на свете. Впрочем, опыт её в этом был минимален и ограничивался лишь обнаженным Стивеном. Но разве можно сравнивать тело семнадцатилетнего подростка и взрослого мужчины вроде Люциуса. Когда муж уже взялся за пуговицы на брюках, Лиззи спохватилась, что разговаривать с одетым мужем ей будет легче, чем с голым.
– Подожди, – судорожно сглотнув ком в горле, пролепетала она, – мне нужно кое-что рассказать тебе, Люциус, до того, как мы окажемся в постели.
Малфой остановился, потом
– Понимаешь, я … – она запнулась, не осмеливаясь продолжать. И виновато опустила глаза.
Сначала на лице Люциуса появилось удивленное выражение, которое, стоило ему окинуть взглядом виноватую позу молодой жены, сменилось пониманием:
– И кто он, этот счастливчик? – протянул муж.
– Это был Абрахас, – запинаясь от страха, прошептала та. – Я любила его с детства, и это произошло всего один раз, еще в октябре прошлого года, – о Стивене Лиззи благоразумно решила умолчать, рассудив, что главное для неё признаться, что Люциус не будет у неё первым. Вот если он спросит был ли кто-то еще, кроме брата, тогда она и признается.
Но тот снова внимательно осмотрев ладную фигурку жены, только и подумал, что вкус на женщин у них с братом во многом совпадает. Ему нравилась Лиззи: она была юна и красива, словно едва раскрывшийся цветок. Немного жаль, конечно, что она уже «использованный товар», но утрата ею девственности была для Люциуса скорее достоинством: не придется особо возиться с ней. А если она слишком быстро окажется беременной, всегда есть отличный способ установить настоящее отцовство. И вот тогда-то он и разозлиться по-настоящему. Но «прощать» её слишком быстро он все же не собирался и демонстративно нахмурил брови.
Лиззи, с тревогой наблюдавшая за его реакцией, побледнела еще сильней и крепко сжала спинку стула, за которую почти держалась:
– Прости меня, Люциус, пожалуйста… – взмолилась она. – Я же не знала, что стану твоей женой… – и опустила голову, пряча от него виноватый взгляд.
– Подойди ко мне, – властно приказал тот.
Трепеща от страха, Лиззи выполнила его приказ, остановившись прямо перед ним, но по-прежнему избегая смотреть на него.
Люциус, подняв опущенное лицо к себе, посмотрел ей прямо в глаза:
– Хорошо. Я прощаю тебе то, что было до меня. Но если ты когда-нибудь дашь мне повод усомниться в тебе, то пощады не будет.
– Спасибо, – Лиззи смотрела на него покорно, почти с рабской любовью. Выражение её лица напомнило Люциусу домовиков, те смотрели с такой же рабской преданностью. И вдруг против воли всплыло воспоминание о Лауре и её карих глазах. Отмахнувшись от них почти с яростью, Люциус властно притянул к себе жену и впился ей в губы требовательным поцелуем. Лиззи неумело отвечала ему, не понимая как вести себя. Но Люциус не обращая на это внимания, подхватил жену и, опустив её на кровать, подмял под себя…
====== Глава 47 ======
Примечание: идея для пытки взята из 4 книги Роулинг.
Было уже далеко за полночь, Люциус расслаблено лежал на кровати, а Лиззи, удобно устроившись рядом, продолжала болтать. Она и сама понимала, что уже пора умолкнуть и дать мужу отдохнуть, но не могла и не хотела заставлять себя: Лиззи ждала – ждала его слов любви или хотя бы толику нежности. Ведь тогда бы она сама смогла бы высказать ему все то, что накопилось у неё на сердце. Но Люциус молчал, точнее не молчал, он кивал или соглашался с ней время от времени, но ничего из того, что Лиззи так жаждала услышать, так и не было произнесено. А начать первой Лиззи не могла, ей казалось, что это неправильно. Он мужчина и должен первым хоть что-то сказать. Поэтому она болтала беспрестанно, не понимая, что слушающий вид её мужа – это актерская игра, отработанная им до автоматизма, и на самом деле он её даже не слушает.