Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата

Емельянов Ю. В.

Вслед за ними и Кэбин указал, что «механизация» в сельском хозяйстве «проходила без учета наших условий, а также нужд главного направления хозяйства республи­ки — животноводства. Так, например, сенокошение меха­низировано средствами МТС только на 11%; далеко не обеспечивается средствами механизации силосование кормов; не механизированы заготовки и внесение в почву органических удобрений; механизация трудоемких про­цессов в животноводстве продвигается медленнее, чем было бы нужно. Министерство сельского хозяйства СССР и Министерство тракторного и сельскохозяйственного машиностроения СССР исходили до сих пор из того, что во всех районах страны могут использоваться одинаковые машины. А наш Советский Союз — страна большая, и в различных местах условия весьма разнообразны». Кэбин подчеркивал: «Нам неотложно нужны в большом количест­ве такие тракторы, как «ДТ-24», «ДТ-14»... При этом маши­ны должны быть приспособлены к нашим

условиям -— не­большим массивам с переувлажненными почвами, засо­ренными камнями. Машины и орудия должны быть поэтому прочными, малогабаритными, легкими... Надо улучшить качество и прочность выпускаемых машин».

В то же время в выступлениях прибалтийских руково­дителей на съездах КПСС обязательно присутствовала и порция самокритических замечаний. Так, в своем выступ­лении на XIX съезде партии Калнберзин заявлял, что руко­водители некоторых министерств Латвии, а также «глав­ков, трестов, партийные и советские органы, довольству­ясь часто высокими средними показателями, не всегда обеспечивают ритмичную работу каждого предприятия, каждой отрасли промышленности. В результате этого многие предприятия не выполняют своих производствен­ных планов. Отдельные руководители министерств, ве­домств и предприятий нарушают государственную дис­циплину и не обеспечивают выполнения плана по видам изделий в установленной номенклатуре и ассортименте, не выполняют плановых заданий по повышению произво­дительности труда и снижению себестоимости». Калнбер­зин признавал: «У нас еще недостаточно используются внутренние ресурсы и возможности для еще большего ро­ста промышленности Советской Латвии».

На XX съезде КПСС Калнберзин признавал, что до де­кабря 1955 года «Центральный Комитет Компартии Лат­вии и Совет Министров Латвийской ССР мало занимались организацией сельского хозяйства без глубокого изуче­ния особенностей отдельных районов и колхозов нашей республики». Аналогичные самокритичные замечания со­держались и в выступлениях Снечкуса и Кэбина на XIX и XX съездах КПСС.

Руководители компартий прибалтийских республик об­ращали внимание на идейно-политическую борьбу, кото­рая не прекращалась в их республиках и после вооружен­ного разгрома бандформирований. Так, в своем выступ­лении на XIX съезде КПСС Снечкус говорил: «Буржуазные националисты, разоблаченные как враги народа, не вы­ступают теперь открыто. Они и их явные и тайные при­спешники пытаются обманным путем протаскивать свои взгляды, маскировать их, чтобы можно было отравлять ядом шовинизма отсталые элементы. Это делается глав­ным образом путем искажения феодальных времен, путем идеализации так называемого буржуазно-национального движения конца XIX и начала XX веков. Само это движение фальшиво изображается как надклассовое, а его деяте­ли — как прогрессивные борцы за дело народа. При этом замалчивается зарождающееся революционное и рабо­чее движение, его роль и значение в деле освобождения литовского народа, влияние революционного движения в России, руководящая роль русского рабочего класса, пар­тии большевиков».

Из дальнейших слов Снечкуса следовало, что такие взгляды распространены среди членов партии. Он гово­рил: «На отчетно-партийных собраниях, на съезде Ком­партии Литвы взгляды буржуазно-националистического толка, протаскиваемые отдельными работниками, встре­тили суровое единодушное осуждение».

В своем выступлении на XIX съезде КПСС Кэбин, при­знавая, что «руководство ЦК и Совета Министров доволь­но длительное время допускало существенные недостат­ки и ошибки в работе», указал, что «они выражались в от­сутствии должной борьбы с проявлениями буржуазного национализма». (Лишь в выступлении Калнберзина на XIX съезде не говорилось о наличии в Латвии «проявлений буржуазного национализма».)

На XX съезде КПСС Снечкус вновь говорил, что в Литве «еще есть люди, которые не освободились... от пережит­ков буржуазного национализма». «Ослабление идеологи­ческой работы, — отмечал Снечкус, — может создать условия для проявления чуждых взглядов. Задача партий­ной организации республики — вести непримиримую бо­рьбу с проявлениями буржуазного национализма».

Однако ни слова о проблемах национализма в Латвии и Эстонии не было тогда сказано ни Калнберзиным, ни Кэ- биным. Правда, на XXI съезде Кэбин сказал: «Нет необхо­димости скрывать тот факт, что среди населения нашей республики еще имеются и отсталые и отдельные нацио­налистически настроенные люди, которые иногда верят враждебной пропаганде, направленной против самого до­рогого для нас — дружбы народов. В борьбе с враждебны­ми идеями, их влиянием наша пропаганда должна иметь наступательный, воинствующий характер, а у нас, в нашей партийной пропаганде, зачастую этого, к сожалению, не хватает».

На XXI съезде вновь осудил проявления национализма в своей республике Снечкус. Он говорил: «Сама советская действительность является

лучшей контрпропагандой против всяких измышлений клеветников. Это, однако, не означает, что партийная организация Литвы может в ка­кой-то степени ослабить борьбу против пережитков идео­логии и практики буржуазного национализма. Коммуни­стическая партия Литвы зорко стоит на страже. Она дава­ла и дает решительный отпор любым проявлениям буржуазной идеологии, буржуазного национализма и ре­визионизма. Эта борьба партийной организации находит полную поддержку широких слоев интеллигенции респуб­лики, всего литовского народа. Новой яркой демонстра­цией сплоченности литовской интеллигенции вокруг Ком­мунистической партии явился III съезд советских писате­лей нашей республики, прошедший под знаком борьбы за тесную связь литературы с жизнью народа, под знаком борьбы против пережитков буржуазной идеологии. Нам необходимо еще больше повысить бдительность в идео­логической работе, бороться против любых проявлений примиренческого отношения к буржуазной идеологии, воспитывать трудящихся в духе ленинских идей пролетар­ского интернационализма, дружбы народов и советского патриотизма».

На XXI съезде КПСС Калнберзин ограничился лишь за­явлением о том, что «семилетний план, его успешное осу­ществление нанесут сильнейший удар по буржуазной идеологии, по клеветникам, начиная от империалистов и кончая их подпевалами, буржуазными националистами и ревизионистами всех мастей».

Из выступлений трех руководителей компартий при­балтийских республик на трех съездах КПСС с 1952 по 1959 год могло создаться впечатление, что «проявления национализма» в наибольшей степени имелись в Литве и в наименьшей — в Латвии. Также могло создаться впечат­ление, будто националистические настроения имеют мес­то главным образом среди творческой интеллигенции. В то же время руководители прибалтийских республик заве­ряли руководство СССР в том, что они успешно ведут бо­рьбу с этими националистическими настроениями.

Летом того же 1959 года, когда Калнберзин, Кэбин и Снечкус заверяли делегатов съезда КПСС об успешной борьбе с национализмом в своих республиках, состоялось заседание Президиума ЦК КПСС, материалы которого стали известны лишь в 2003 году. На заседании был за­слушан доклад члена Президиума ЦК КПСС Н.А. Мухитди­нова об итогах его инспекционной поездке в Латвию. Му­хитдинов, в частности, говорил о том, что в Латвии приня­то постановление не принимать на работу лиц, не владеющих латышским языком. Выслушав это, Н.С. Хру­щев с иронией заметил: «Ульманис, он умер, он может в гробу спокойно лежать, его дело в Латвии продолжается».

«К сожалению, — констатировал Хрущев, — это не то­лько в Латвии. Говорят, в Литве есть целые польские рай­оны, где живут поляки, но у руководства только литовцы, русских никуда не выдвигают, только милиционерами... У т. Снечкуса не лучше дело, чем у латышей. И в Эстонии не лучше дело, чем у латышей».

Однако Хрущев не хотел обращать серьезного внима­ния на эти проблемы. Он считал, что «все будет перемеле­но, и все будет на месте, но надо правду сказать и поднять народ на борьбу против этого». Но тут же оговорился: «Не стоит калечить людей, а главное, опозорим себя, что в Латвии допустили такое положение. Не надо искусственно преподносить врагам подарок, чтобы они говорили о ка­ком-то кризисе в национальной политике».

Решено было ограничиться сменой высшего руководи­теля Латвии. Ян Эдуардович Калнберзин, который с 1957 года был кандидатом в члены Президиума ЦК КПСС, был освобожден с поста первого секретаря КП Латвии, кото­рый он занимал с 1940 года, и назначен председателем Президиума Верховного Совета Латвийской ССР. Его место занял секретарь ЦК Компартии Латвии по агитации и пропаганде (с 1941 года) Арвид Янович Пельше.

Никаких иных решений по поводу очевидной дискрими­нации нелатышей, нелитовцев и неэстонцев принято не было. Очевидно, что главное внимание, уделявшееся ру­ководством СССР вопросам хозяйственного развития, очевидные успехи прибалтийских республик, многократно умноживших свой экономический потенциал по сравне­нию с 1940 годом, решивших многие социальные вопро­сы, достигших значительных успехов в развитии науки, образования и культуры, заставляли руководителей КПСС и СССР закрывать глаза на те проблемы, которые через несколько десятилетий стали крайне острыми. Сама мысль о том, что три прибалтийские республики могут от­делиться от СССР, а установленные в них режимы станут открыто проводить политику дискриминации по отноше­нию к «инородцам», казалась в конце 50-х годов нелепой. Между тем за пределами нашей страны упорно составля­лись планы сокрушения СССР и создания на его развали­нах конгломерата новых государств, следующих в фарва­тере политики США и других ведущих стран Запада. Эти планы предусматривали всемерное раздувание национа­листической пропаганды среди различных народов СССР, в том числе и прибалтийских.